Воин Яровита
Шрифт:
Рарог встретил своего хозяина и хозяйку размеренным и можно даже сказать ленивым течением жизни. Вокруг все было на удивление спокойно, монотонно и основательно. Каждый трудился на своем месте и обустраивал жизнь. Твердо. Крепко. Навсегда. Для себя и своих детей. И даже киевские воины, которые намеревались у меня только подзаработать и по окончании контракта вернуться обратно на Русь, уже думали не о том, как будут тратить серебро на берегах Днепра, а как его лучше вложить здесь, на Зеландии. Почему так? А потому, что здесь люди жили гораздо богаче, чем в Киевской Руси, и на берегах Венедского моря был стимул для развития. Хочешь землю? Бери. Желаешь заняться торговлей? Пожалуйста. Имеешь тягу к ремеслу? Трудись. Считаешь,
До воинов моей дружины и наемных мастеров за минувший год это дошло и, сравнив раздираемую на части князьями Русь и Венедию, все без исключения приходили к логичному выводу, что в Зеландии перспектив больше. Ну, а поскольку, как известно, рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше, немало дружинников и работяг сели писать письма, которые через моего ладожского тезку отправлялись в Киев. Они вызывали родню, приглашали на остров своих друзей и, конечно же, не знали будущего и не думали о Крестовом походе, а иначе были бы осторожней.
Впрочем, когда я обошел город и собрал управленцев и воевод на первый в этом году совет, то узнал, что проблемы все же есть и их немало. За зиму было два бунта среди рабов, которые дружина подавила в зародыше. Юные янычары, которых с легкой руки инструкторов стали называть "вароги" — сокращение от Вадимовых рарогов, несколько раз пытались сбежать, но у них ничего не получилось. Посланные Игорем Ольговичем убивцы, которых я до поры приказал не трогать, мутили воду среди воинов, вот только их никто не слушал, а один, особо наглый, даже был вызван на поединок и убит. Кроме того, пару раз вблизи нашего берега видели небольшие датские шнеккеры на тридцать-сорок воинов, а приказчик торговой фактории был пойман на сговоре с одним из медников, у которого он хотел узнать секрет перегонного куба. Корабелы, которые приехали в последней партии, не все оказались мастерами своего дела. Некоторые крестьянские семьи, осевшие в моих владениях, были недовольны своими участками земли. Треть ткачих из слободки в один день пострадала от приставленной к ним датской девчонки, которая кинула в котел с едой слабительных травок, но обошлось без смертей. На Комоедицу (24 марта) два кузнеца подрались из-за женщины и свернули один другому челюсти, и в тот же день неизвестный правонарушитель нарисовал на стене святилища Яровита христианский крест.
В общем, в тихом омуте черти водятся, а в моем поселении порой кипели такие страсти, что не один роман написать можно. Но холода отступили, люди повеселели, и я снова на некоторое время взял управление в свои руки и начал разбираться, что и как. Для начала вместе с Торарином и Славутой посетил учебку молодых варогов и несколько дней прожил среди них как инструктор. Затем разбирался с корабелами, перед которыми поставил задачу до осени построить и полностью оснастить один шнеккер. Не факт, что из этого что-то получится, но датчане из Леддечепинга освоились, да и новгородцы уже поняли для чего они здесь. Поэтому постройка корабля это первый шаг и возможность поработать одной командой. После этого я разбирался с крестьянами, и две семьи по десять душ в каждой по моему приказу были переселены поближе к лесу и острогу варогов. Далее пару дней потратил на общение с алхимиками, Ореем Рядко и Алексеем Вязелем, которые сообща в глубине острова должны были организовать производство огненных смесей. Потом провел время со строителями и выяснил, что крест на святилище нарисовал один из мастеров, который раскаивается и желает посетить храм Яровита, которому обещает принести искупительную жертву. Затем проверял дружину и распределял воинов по кораблям. Следом был двухдневный тренировочный выход в море и стрельба из баллист по плавающей мишени, которой я остался недоволен, поскольку в среднем лишь два каменных булыжника из девяти попадали в цель с расстояния в сотню метров,
В суете пролетело три недели, и я дожил до сегодняшнего дня. По плану следовало поговорить с ладожским Соколом. Затем провести очередной совет, на котором будут даны указания управленцам. Потом следовало дать нагоняй наставникам датских мальчишек. Ну, а ближе к вечеру я собирался разобраться с наемниками Игоря Ольговича. Все это надо было сделать в течение одного дня, ибо уже завтра начнут прибывать корабли варягов, которые отправятся в морской поход, и мне станет уже не до хозяйственных проблем.
Итак, с самого раннего утра я посетил факторию ладожан, несколько складов и два жилых дома невдалеке от Кузнечной слободы. Ограды у купцов не имелось, не успели построить, точно так же как и свои причалы. Да и товаров еще не было. Пока шла подготовка к насыщению складских помещений, и мой тезка разрывался между Руяном и Зеландией. Седьмица там и несколько дней здесь, а затем опять на Руян.
Вчера ладожанин прибыл в Рарог и я не мог с ним не поговорить. И как только в сопровождении охранников и верного Немого въехал на территорию фактории, так сразу же обнаружил Вадима, который распекал своих приказчиков. Однако, лишь только он увидел, кто его навестил, как тезка замолчал, отпустил подчиненных и направился ко мне навстречу.
Я спрыгнул с лошади, и мы с купцом поприветствовали друг друга. После этого прошли в один из жилых домов, в котором стоял густой запах сырого дерева и, заметив, что я слегка поморщился, ладожанин процедил сквозь зубы:
— Приказчики, дармоеды. Объяснял им, что все надо строить на совесть, а они пожадничали строителям лишнюю гривну за сухие бревна дать и теперь половину построек придется переделывать.
— Ну да, — соглашаясь с ним, я кивнул, и присел за дубовый стол подле узкого окошка.
Купец разместился напротив, посмотрел на меня и спросил:
— Ты насчет Афанасия приехал?
— А кто это? — в свою очередь задал я ему встречный вопрос.
— Приказчик, который пытался твои секреты выведать.
— Нет, я не по этому поводу. Слышал, что ты его наказал и этого достаточно.
— Это да, наказал. Лишил хитреца всего прибытка за лето и в Ладогу отправил.
— Вот и ладно. Я удовлетворен и вопросов не имею, поэтому прибыл по другому поводу.
— Слушаю. От меня что-то нужно?
— Хочу насчет переселенцев поговорить. Твой батя очередную партию уже собрал?
— Должен.
— Так вот. Эта партия будет последней, которую я возьму по старым расценкам на поднаем.
— Деньги заканчиваются? — ухмыльнулся ладожанин.
— Серебро пришло и ушло, и моя дружина новое заработает. Нет. Дело в том, что мне пока переселенцев хватит. Если будут добровольцы или родственники моих дружинников и мастеров, их перевозку оплачу, а договор на службу буду заключать уже в Рароге. Подойдет человек, возьму и по деньгам не обижу, а нет, значит, пусть идет на все четыре стороны.
— И надолго это?
— До тех пор пока я не решу, что готов увеличить дружину. Сейчас у меня уже пять сотен воинов и этого количества до следующей весны хватит.
— Дело твое, ведь ты серебро платишь. Кого этой весной с караваном в Новгород пошлешь, Саморода или Жарко?
— Никого. Твоему отцу письмо напишу, а по бумаге и другим моим товарам на месте разберемся.
— Можно и так, — согласился Вадим и спросил: — Прямо сейчас все решим?
— Да. Чего тянуть.
— Сколько бумаги предложишь?