Воин Забвения. Гранитный чертог
Шрифт:
– Так что у вас за неприятность случилась? Может, я помочь чем могу.
– Всё, чем ты можешь помочь, это вовремя отправить людей в ополчение, – Хальвдан вовсе не собирался плодить сплетни рассказами о предательстве Аксена. И сами доберутся сюда с первым гостем из Елоги или досужим странником.
Могута с готовностью закивал:
– Конечно, воевода. Я приказ князя получил и уже отрядил для этих дел крепких мужиков к тем, что уже были. Как только Добран свистнет, созовёт всех то бишь, сразу отправлю в ополчение. Не хотят они, конечно, идти. Дескать, никому
Староста выдохся и замолчал. Снова киселём разлилась по клети тишина, нарушаемая лишь бряканьем ложек по стенкам мисок. Кмети споро уплетали знатные щи, которыми их попотчивала Удеса – аж за ушами трещало. Хальвдан продолжать разговор не стал – огляделся. Что-то беспокоило его. Вокруг было пусто. Жена Могуты куда-то незаметно убежала, а ведь раньше любила пристроиться с краешку стола и послушать серьёзные мужские разговоры. Да и детей – а их у старосты было, кажется, шестеро – видно не было. А уж ребятня, это такое шило, которое в мешке не утаишь: они всегда выдадут себя беготнёй, топотом и галдежом. И уж точно никогда не упустят возможности поглядеть на оружие кметей или расспросить о службе у князя или городе Киряте. Сегодня же все словно попрятались по углам, да и старший сын Могуты с улицы ещё не возвращался.
Староста наконец оторвал взгляд от нетронутых Хальвданом щей и хлопнул себя ладонями по ляжкам:
– Я же тебе, воевода, и вина ариванского припас! Думал, а вдруг когда приедешь. Был нынче на Торге, не смог удержаться. Одну бутыль приговорил самолично, признаюсь.
Он масляно прищурился, всем видом показывая, насколько ему понравился ариванский нектар. Его заискивающий тон заставил Хальвдана удивлённо вскинуть брови. Обычно Могута не предлагал вина из своих запасов, если те у него вообще когда-то водились.
– Неплохо живешь, староста, раз ариванское вино себе позволить можешь.
Кмети оторвались от своих мисок и хитровато переглянулись – неровен час, и их угостят южным вином, слава о котором дошла до ушей даже тех, кто его никогда не пробовал. Только Хальвдан не разделил их тихой радости. Целая бутыль ариванского красного у старосты не такой уж большой деревни – это как украшенные самоцветами колты[3] на ленте чернавки. Не то чтобы у старост не было денег на дорогое вино, но они обычно не тратили серебро на подобные покупки, считая их излишеством. Да и чтобы Могута постарался нарочно для Хальвдана, которого не очень-то и жаловал? Не иначе, где-то головой ударился.
– Хвала Рожаницам, не бедствуем, – развёл руками староста. – Урожай нынче собрали обильный, да и княже обеспечивает нам спокойную жизнь.
– Стало быть, близость вельдов вас не пугает?
Могута суетливо поднялся, словно его ткнули локтем в бок, и скрылся в отгороженном занавеской чулане; оттуда послышался его голос:
– Нас они пока минули, и на том спасибо… Надеемся, что теперь уж зимой и вовсе сюда не доберутся.
Он погремел чем-то в кладовой, а затем вернулся с пузатой глиняной бутылью в руках, бережно обтирая с неё пыль. Хальвдан, поджав губы, наблюдал, как староста разливает вино по выставленным на стол кружкам.
– Может, и не доберутся, – помолчав, согласился он со словами Могуты. – Хорошо вы спрятались в лесу, и близость города помогает. Беглицу вон тоже не трогают. Да и поход скоро.
– Нам повезло… – староста резко поднял кружку, вино плеснулось и капнуло на стол.
Уголок рта Могуты дёрнулся, словно он хотел в очередной раз улыбнуться, но передумал. Хальвдан, поглядывая на старосту, медленно покрутил в руках свою кружку; вино, слегка тягучее, омывало её стенки. Кмети обеспокоенно косились на него, не решаясь пить вперёд – не положено. Хальвдан поднес вино к губам, понюхал и снова опустил руку на стол. Могута вопросительно взглянул на него поверх своей кружки, не торопясь отпивать.
– Ты пей-пей, староста, не смотри на меня.
– Ну как же… – поспешно отговорился тот. – Поперёк гостей не стану.
Хальвдан остановил руку сидящего по соседству Ленне, который, плюнув на всё, собрался выпить вино. Ватажник посмотрел удивлённо, но он только покачал головой. Кмети заёрзали на местах.
– Пей! – твёрдо процедил Хальвдан, снова поворачиваясь к Могуте.
Дружинники, переглянувшись, и вовсе отодвинули от себя кружки подальше. Могута вздрогнул, с размаху опустил свою на стол – и та раскололась от удара. Вино полилось, пробегая ручейками меж расставленных на столе плошек, и закапало на пол.
– Как неосторожно, – глухо проговорил Хальвдан. – Нельзя так. Не ценишь ты труд ариванских виноделов.
– Скажешь тоже, – Могута махнул рукой; его пальцы едва заметно подрагивали.
Старосту будто трясло от холода, хотя в избе было тепло, даже и жарковато на чей-то вкус. Он безуспешно пытался совладать с собой, но бледность растекалась по его лицу, нижняя губа оттопырилась в обиде на ещё не произнесённые слова.
– Хороши же твои законы гостеприимства, Могута… – Хальвдан поднялся на ноги, опуская руку на оголовье секиры.
– Я не понимаю, о чем ты, воевода! – Могута сглотнул и потрогал бьющуюся на виске жилку.
Он быстро огляделся, выискивая пути отступления, и дёрнулся встать. К своему несчастью, ещё и схватил нож, будто тот чем-то мог ему помочь. Воином староста никогда не был. Хальвдан одним прыжком перемахнул через стол и повалил его на пол; топор глубоко вонзился в земляной, присыпанный соломой пол у самой головы старосты. Скамья грохнула, опрокинувшись.
– Не понимаешь? А мне вот кажется, что ты приготовил нам сегодня особое угощение.
Хальвдан, сжал горло Могуты пальцами. Не слишком сильно, но достаточно, чтобы тот понял, что с ним не шутят. Староста тут же позабыл трястись и замер, будто его вмиг разбил паралич.
– Это всего лишь вино… – продолжал настаивать он, шаря глазами вокруг. Но никто помочь ему не мог.
Кмети повскакивали со своих мест, однако встревать не спешили. Знали, что Хальвдан и сам справится. Коли мордует старосту – значит, правильно, значит, есть, за что. Пустыми обвинениями он никогда не разбрасывался.