Воин
Шрифт:
В тот вечер я переколотил все захваченные с собой доски, закрепляя умение, а наутро гордо продемонстрировал его мастеру. Он только покачал головой, глядя на аккуратные дырки, что появляются в досках под моими руками и заставил меня пробовать одним пальцем. Мне это также удалось без проблем, зная принцип постановки удара. Тогда мастер стал показывать, для чего нужны такие удары — чтобы вырвать человеку сонную артерию, вонзить руку в шею и достать до позвоночника, чтобы пробить его грудь и вырвать сердце… И это только малая часть того, для чего могут применяться эти удары, остальное настолько жестоко и не способствует аппетиту, что позвольте здесь не приводить.
В
Когда начался мой четвёртый месяц обучения, я подошёл к мастеру со своей проблемой. Я сообщил ему, что у меня нет наличных денег, чтобы оплатить обучение, а потому может ли мастер отпустить меня в город, чтобы я продал пару своих вещей. Осведомившись, что это за вещи такие и получив мой честный ответ, мастер предложил мне просто отдать мои клинки ему. Я согласился и принёс пять эльфийских кинжалов, оставив себе только один — клинок старого мастера, рукоять которого была мне несколько удобнее, чем у других. Лин бережно принял моё оружие, едва не сдувая с него пылинки, и заявил, что за это он будет меня обучать ещё два месяца. Я не стал спорить, и продолжил тренировки.
Через несколько дней я понял, что постоянно выигрываю схватки у мастера. Тогда я прямо осведомился у него, не пора ли нам переходить к оружию. Поразмыслив немного, тот согласился. Сначала он посмотрел, что я могу вытворять парными клинками, а затем, обозвав меня бездарностью, начал учить по-своему. Оказывается, что моя техника боя была настолько несовершенной (хотя и красивой), что я не смог ничего противопоставить мастеру, а продержался под его ударами всего две секунды! Плюнув и помянув добрым словом моего прежнего учителя, мастер стал объяснять мне всё заново. Как правильно двигаться, как правильно держать клинки, как экономить силы между ударами — он возился со мной, как с ребёнком.
Поначалу я тихо зверел, а потом вдруг осознал, что мастер прав и то, чему он меня учит, намного легче и эффектнее моего эльфийского умения. И я постарался забыть все мои предыдущие знания и заново сплести свою систему движений с оружием. Это удавалось нелегко, со скрипом, но постепенно мои движения выравнивались, приобретали законченность и экономность. Я начал двигаться всё быстрее и чётче, теперь у меня было, чем противостоять мастеру, но я не сразу начал побеждать его в схватках, а продолжал подмечать все его приёмы, сбалансированность техники, добиваясь такого же и у себя.
Так пролетело ещё две десятицы и сезон холода начал подходить к концу. За это время Алона уже достигла в магии немалых успехов, овладев простейшими плетениями, а вскоре научившись их применять. Так же, как я советовал себе, я порекомендовал ей купить сафрус, чтобы сбрасывать в него накопленную за день энергию, увеличивая и разрабатывая свой магический резерв. А пока этого не произошло, я заставлял Алону каждый тратить всю энергию на энергоёмкие плетения. В первый же день мы разнесли её комнату, сначала устроив пожар (когда Алона упустила на кровать огненный шар), а затем погром (когда я посоветовал ей поднимать тяжести с помощью магического захвата). После этого со мной связался отец Алоны и попросил больше такого не советовать. Я согласился, и с того момента Алона тренировалась только на определённой площадке, где никого не было, но зато были камни, доски, вода — масса интересного и развлекательного (судя по её возгласам и звукам, которые доносились до меня из амулета).
А с мастером мы постепенно оставили тренировки с двумя клинками и начали осваивать различные другие смертоносные приспособления. Алебарды, топоры, мечи, сабли — всё это далось мне без труда. Стоило мне привыкнуть к балансу оружия и области его поражения, как оно становилось продолжением моей руки и эффективно позволяло им работать. После этого мы перешли к метательному оружию. Ножи, кинжалы, топорики, сюрикэны (они назывались по-другому, но я даже не стал запоминать это слово, так как оно было труднопроизносимым), иглы, дротики… всего даже и не перечислить. Все они после третьего броска становились послушными моим рукам и раз за разом вонзались в деревянную мишень. После этого мы перешли на совсем экзотическое оружие — цепи, нунчаки, верёвки (а вы и не догадываетесь, как можно убить ударом верёвки с ма-аленьким узелком на конце?) и прочую ерунду, включая поясные ремни и деревянные щепки.
Когда я почувствовал себя идеальной машиной для истребления себе подобных, мастер обломал меня, заявив, что я так и не прошёл последнего препятствия, а потому мои тренировки продолжатся. Я удивился, но подчинился, а Лин позвал своих учеников и велел принести мешок с картофелем. Затем он завязал мне глаза и вставил в уши затычки из хлопка. Стоя столбом, я недоумевал, к чему всё это? Удар картофелины мне в лоб стал отличным ответом! Второй тут же попал в затылок. Я принялся уворачиваться, но помогало очень слабо. Вскоре ученики просто забили меня картофелем, пару раз засветив в левый глаз, правый почему-то незаслуженно обойдя вниманием. Когда мне это всё надоело, я развязал повязку на глазах и выбежал из круга картофелеметателей.
— Что за фигня? — осведомился я (на самом деле это была вторая моя фраза, но первую позвольте не приводить).
Мастер посмотрел на меня и что-то сказал, но не услышал и пока вытаскивал затычки из ушей, то успел лишь ухватить самый конец его фразы:
— …научить тебя интуиции.
— Да разве так учат? — возмутился я. — Это просто форменное издевательство!
— Меня в своё время учили именно так, — усмехнулся мастер. — Но тогда в меня швырялись камнями… Знаешь, хватило всего четырёх месяцев!
Понятно, блин! Боль — лучший учитель. И как же мне теперь этому научиться? Это ведь не приём, который можно разложить по составляющим, а затем выучить досконально! Это же чувство! Причём многие даже спорят, существует ли оно вообще, или нет его в человеческой природе, а только у неразумных животных. Во попал, подумал я, вертя в руках затычки и глядя как ученики опять собирают картошку в мешок. Когда они уже стали его завязывать, я заметил, что мастер всё так же смотрит на меня. Четыре месяца? Ладно, посмотрим, сколько это займёт у меня, подумал я, затыкая уши. Встав в круг удивлённых учеников, я завязал глаза и решительно сказал: