Воина миров. Второе пришествие
Шрифт:
Взволнованные лица склонились над марсианином в попытке угадать, что терзает его. Доктор знал, что любое движение может сейчас повлиять на неустойчивое состояние пилота.
С пересохших губ сорвалась череда высоких звуков.
«Речь марсианина! — Доктор затаил дыхание. — Какой странный тембр, почти фальцет. Еще одна особенность неземного существа. Какой же это неиссякаемый источник открытий!»
Вздрогнув, существо открыло глаза. Черные зрачки, окруженные бледной серой радужкой, расширились в мерцающем сумраке помещения. Было видно, какого
Лозье нахмурился. Взгляд существа задержался на его лице, выбрав его в качестве опоры для закрепления внимания. Пришельцу удалось удержать сознание от провала в темноту, теперь он медленно переводил взгляд, изучая черты лица доктора.
«Я могу его испугать», — опомнился доктор и постарался избавиться от хмурого выражения.
Иррат видел несколько темных силуэтов над собой, очерченных хаотическим сиянием контрольных панелей, находившихся за спинами склоненных фигур. Он не мог различить лиц. Зыбкое сознание выхватывало только разрозненные куски реальности, не давало понять, где он находится.
«Темные лица. Возможно ли, что это мои соплеменники?»
Получив информационный толчок от этого вопроса, он поплыл по волнам воображения. Он знал, что находится в рубке снаряда. Но что случилось? Ему почудилось, что он мог пострадать в какой-то аварии, и теперь те его товарищи, что вместе с ним проверяли приборы перед стартом, пытаются ему помочь.
«Да, возможно это так, — подумал он. — Как невыносимо жжет руку, я наверное попал под выброс пара при проверке давления в магистрали».
Глаза привыкли к темноте, и он увидел, что одно из темных лиц хмурит брови.
«Что-то пошло не так. Неужели из-за меня снаряд не стартует? Что я сделал? — Иррат в отчаянии пытался найти ответ. — Неужели я не буду пилотом?»
Он попытался придать лицу вопросительное выражение, но кожа отозвалась резкой болью. Он закрыл глаза, как от нестерпимо яркого света, попытался совладать с собой.
«Лицо обожжено. Я должен получить ответ».
Стараясь не напрягать мускулы лица, он попробовал сказать:
— Что случилось?
Первые звуки получились с нужным обертоном, но затем он вдруг охрип и не смог договорить. Он увидел удивление, промелькнувшее на лицах.
«Почему они ничего не говорят? — забеспокоился он. — Я ведь не оглох, я слышу себя. Значит это они не говорят со мной».
Он решился на новую попытку.
— Что произошло?
На этот раз он сумел контролировать интонацию до конца фразы. Теперь он получит ответ. Мучительное неведение начинало раздражать его. Он не мог вспомнить события, приведшие его в рубку. Он знал, что должен быть здесь, но что должен был делать в этот раз, забыл.
Ожидая ответа, Иррат перевел взгляд чуть ниже. Одна из вспышек на задних панелях оказалась ярче предыдущих, он различил одеяния фигур. Ясная картина несчастного случая в рубке, мысленно нарисованная им, начала разваливаться. Это были не черные туники персонала, допущенного к снарядам. Эти светлее и спереди на них какие-то блестящие мелкие предметы. Это противоречит правилам.
«Что со мной происходит?»
Иррат тонул в пучине непонимания.
— Нам надо как-то уговорить его не сопротивляться. — Лозье обратился к капитану, чтобы обозначить назревающую проблему. Пришелец в состоянии шока, доктор не мог гарантировать, что тот не получит необратимых повреждений, если они начнут тащить его из снаряда наверх.
— Вы что, понимаете, что он говорит?
Если пришелец пытается вступить в разговор, значит он не видит в них в первую очередь врагов. Это было само по себе приятным, но необычайным открытием. Тем не менее, это ставило новую проблему — мирные намерения надо каким-либо образом подтвердить и убедить пришельца следовать за ними, или, по крайней мере, не сопротивляться. Сделать это жестами настолько же невероятно, как и словами. Это существо — с Марса, поэтому никаких отправных точек для общения капитан не видел.
— Вы правы, капитан, — Лозье чувствовал, что надежда тает. Ему уже виделись долгие и бесполезные попытки наладить контакт, бесконечные споры с коллегами, бессонные ночи и головная боль.
Быстрый темп, ритмичные нарастания громкости, незнакомые, режущие слух сочетания звуков в услышанной речи ошеломили Иррата, словно поток холодной воды. Крупная дрожь прошла по телу, и он с опозданием отметил, что лежит на твердом, но теплом покрытии пола в отсеке управления снаряда. Именно теплом. Теплота — это ключ к пониманию. Иррат знал, что тепло может быть следствием только двух действий — старта снаряда или посадки. на борту снаряда были его соплеменники. Нет, он решительно отбросил эту мысль. Они уже не его соплеменники. «Разрушитель воли» уже их неотъемлемая часть, так что их присутствие здесь невозможно.
Отыскивая недостающее звено в цепочке фактов, Иррат чуть повернул палимую огнем голову и попробовал оглядеть пространство рубки. Что-то механическое перекрыло обзор. Он скользнул глазами по штанге с гибким сочленением и остановился на коробке, из которой торчал рычаг. Вспышка воспоминания стала наградой за испытываемую боль. Он закрыл глаза и погрузился в блаженное чувство осознания успеха. Он окончательно пришел в себя, полностью восстановил цепь событий. Иррат пришел в изумление оттого, что замысел увенчался предсказанным им успехом.
Он словно испытал заново счастье рождения. Ту бурю прекрасных эмоций, которая оставалась единственным проблеском в жизни его соплеменников, до самой смерти напоминая о невозможности вернуть это ощущение. Иррату удалось повторить этот опыт. Только ради этого стоило оказаться здесь. Но Иррат помнил и о своей настоящей миссии, знал, что должен сказать теперь. Он еще раз прокрутил в голове знания, заложенные в него матерью, чтобы не совершить глупую ошибку и не погубить дело. Приготовив голосовые связки к необычной работе, он медленно, словно ступая на гостеприимно красный, но зыбкий песок, произнес: