Воина миров. Второе пришествие
Шрифт:
Лозье слушал и не верил. «Неужели профессор с самого начала думал, что я смогу безоговорочно принять к выполнению его сумасшедшую идею с этой чудовищной мутацией? Откуда такая уверенность в единственности решения проблемы?»
— Я решил построить нашу совместную работу таким образом, чтобы вы могли как можно быстрее и эффективнее обучиться нужным методикам прямо в процессе практической работы. Конечно, это потребовало от меня дополнительного контроля, но время было нашим врагом, не меньшим, чем чудовища по ту сторону пролива.
«Он
— Знаете, друг мой, — продолжал Уотсон, — мне очень совестно. Когда я окончательно уверился в том, что в качестве подопытного человека мне более всего необходим наш замечательный мистер Ридл, я уже тогда знал, что мне придется обмануть его. Тяжелое решение, но пришлось пойти на такой неприятный шаг.
«Обмануть? — Лозье мысленно усмехнулся, но постарался не изменить выражения лица. — Это для него всего лишь неприятный шаг? Скрыть от человека, что хочешь превратить его в чудовище?»
— Мне пришлось специально придумать историю про превращение в гуманоида, зная, что Джека это вдохновит. Он актер, он захочет поэкспериментировать, попытаться стать идеальным актером, в идеальном гриме, на идеальной сцене — в реальности, перед самой критически настроенной публикой — чудовищами, захватчиками с Марса. Какой вызов для актерского мастерства! Лучшая роль в карьере.
Профессор усмехнулся. Нужно было дать Лозье время, чтобы усвоить полученную информацию. Уотсон вернулся к своему блюду, с аппетитом проглотил несколько сочных кусков.
«Вот он и подошел к признанию, — Лозье открылось, что старик собирается во всем сознаться, прямо сейчас, во всех подробностях. — Но какую цель он преследует этим? Хочет добиться моего сочувствия? Но это невозможно!»
— Вы считаете, что было допустимо пойти на обман? — Лозье воодушевился, заметил, что сейчас сила может оказаться на его стороне. Он — исповедник, перед ним — преступник, сознающийся в содеянном.
— К сожалению, да, — Уотсон говорил со всей возможной искренностью. «Вот и наступил решающий момент. Выдержит ли он?» — Но это не все. Я должен признаться вам, что мне пришлось обмануть не только Джека.
— Кого же еще? Генерала Тресси?
— Нет, он как раз все знал с самого начала. Мне пришлось обмануть еще и вас, мой дорогой коллега.
— Что? — Лозье снова охватила паника. «Так все-таки мой замысел раскрыт? Но когда? Насколько рано это могло произойти? Насколько я был слеп?»
— Я никогда не сомневался в ваших моральных качествах, — сказал Уотсон. — И я был вынужден воспользоваться ими, чтобы провести эксперимент с максимальной эффективностью. Я уже говорил, что мне нужно было, чтобы вы как можно быстрее освоили мои методы. Я спровоцировал вас.
Лозье вскинул брови. Слов у него не нашлось.
— Да, внушить вам подозрения о моем желании превратить Джека в чудовище было достаточно просто, и это было оптимальным способом вовлечь вас в работу полностью, без остатка. Я знал, что вы попробуете создать антивирус. Это было очевидным решением для вас. Вы мечтали проверить мою теорию в деле. Я дал вам такую возможность, внимательно следил за ходом вашей работы. Поздравляю, вы справились с задачей мастерски!
«Меня использовали! Это была всего лишь инсценировка, тренировка, проверка моей профпригодности! Но как же тогда понимать его слова о результате?» Лозье едва совладал с собой, сумев вернуть дар речи.
— Профессор, я потрясен, — воскликнул Лозье. — Но как быть с вашим заявлением, что эксперимент удался? Ведь мой антивирус…
— Да, он был успешен. Но только против той части вируса для мутации, которую я открыл вам. Это было для меня самой трудной задачей, ведь я знал, насколько вы проницательны. Что ж, у меня есть повод гордиться и собой. Мне удалось сделать это незаметно. — Профессор снова довольно улыбнулся.
Лозье опять задумался. Что-то было еще не выяснено до конца. «Но если мне удалось блокировать превращение в чудовище, а профессор обманул Джека, пообещав превращение в гуманоида… Тогда что же он сделал с Джеком на самом деле?»
— Так что же вы на самом деле…
— Правильный вопрос! Помните, я говорил Джеку, что его разум, его память, его мозг останутся неизменными? Иначе как он сможет сыграть свою роль?
— Но вы же говорите, что обманули его. Значит…
— Именно. Настоящая, реально действующая часть вируса воздействовала именно на мозг.
— Но, простите, — Лозье перестал понимать что-либо, — Джек же остался нормальным, обычным человеком. То, как он разговаривал, как вел себя… Что вы обнаружили своими тестами?
— Я обнаружил, что все идет точно по плану. Он меняется. Но происходит это очень медленно, и мы, постоянно находясь рядом, и уж тем более — он сам, не замечаем изменений в силу их постепенности. Но тесты, разработанные мной, не лгут.
— И что же они говорят?
— Молодой человек, наш Джек теперь является самым главным ударным элементом, главным оружием, которое мы противопоставим захватчикам. Оружием невидимым, взведенным, ждущим своего момента. Но даже сейчас изменения еще не закончены. Джек полностью завершит эксперимент сам, находясь в Лондоне, в боевой обстановке, которая сработает, как последнее условие для совершения финального шага.
Погребенный под свалившимся на него откровением, Лозье сидел неподвижно, пытаясь собрать воедино все, что только что разрушило его внутреннее представление о происходящем вокруг.
Профессор не торопил с выводами. Он раскрыл свой секрет, снял тяжесть с души, теперь ему было удивительно легко и свободно. Он поспешил доесть свой праздничный обед, пока тот окончательно не превратился в холодную, безвкусную, комковатую массу, и пока пиво не лишилось последнего игриво взлетающего пузырька.