Воинство Рассвета (Дарват - 3)
Шрифт:
– Ага, - тихо отозвался Ингольд.
– И как же они растут, эти сады?
Она пристально всматривалась вдаль, и у Руди внезапно появилось ощущение, что выражение ее лица уже больше не принадлежит ей самой. Теперь она выглядела совсем другой женщиной, намного старше. Тембр и звучание ее голоса неуловимо изменились.
– Это все... все есть в архивах. Я... все записано. Как работают насосы, как сделать жидкость, которая будет питать растения...
– И где же эти архивы, где записи?
Она попробовала сделать какой-то жест, но Ингольд не выпускал ее рук из своих.
Глаза
– Они... их берут те, кому они нужны. Центральное книгохранилище находится в восточном конце второго уровня, за пустым пространством в Зале Совещаний. В основном, ими пользуются маги из лабораторий, но это не обязательно. Вход открывают простые слова.
– Какие слова?
Она произнесла их - короткое заклинание на певучем языке, и Ингольд выслушал его со вниманием опытного филолога.
– Библиотека открыта для всех, - добавила она, - в этом нет никакого секрета.
Джил пробормотала:
– Вся восточная часть второго уровня - это королевские покои. Самая большая комната, которая сохранила свои первоначальные размеры, находится позади верхней части Святилища, она, как я догадываюсь, и была старым Залом Совещаний. Ныне Алвир использует ее как зал правосудия. Когда мы вошли в Убежище, там не было ничего, ни единой книги.
– Конечно, по прошествии столь долгого времени там ничего и не должно быть, - мягко согласился Ингольд.
– Даже если бы не было периодов гонения на волшебников, архив должен был куда-то переехать, по мере того как росло число обитателей Убежища.
– Может сами маги спрятали записи?
– спросил Руди.
– Если на волшебников начались гонения, они вполне могли укрыть их где-нибудь в лабораториях?
– Разумеется, - согласилась Джил.
– Вот только мы пока нигде ничего не нашли.
Руди вздохнул.
– В детстве, когда у меня было что-то ценное, мне всегда хотелось спрятать это в потайное место.
– Да, настолько потайное, что потом эту ценность уже было не отыскать, - подтвердила Джил.
– Я делала то же самое.
– Ну, - мрачно отозвался Руди, - мои ценности были животного происхождения... и мы их неизменно потом обнаруживали. По запаху.
– Говорили... говорили, что записи могут потеряться, - прошептала Минальда, болезненно сморщившись.
– Или что секрет может быть утрачен. Вот почему Правитель сказал, что мы должны все запомнить.
– Правитель сказал?
– поднял брови Ингольд.
– Значит, твои воспоминания идут не от Правителя?
Она покачала головой.
– Нас было двадцать человек. Волшебники не хотели, чтобы женщины хранили эти воспоминания. Они сказали, что у женщин и без того достаточно печалей и потерь. Мой ребенок умер в ту первую зиму. Было так холодно, беспомощно прошептала она, - так холодно. Но многие из мужчин, которые могли бы запомнить, отказались от этого. Одни назвали эту затею дьявольской, другие - слишком тяжкой ношей, чтобы взвалить ее на плечи своих детей. Да и к тому же слишком мало оказалось тех, кого волшебники могли наградить такой памятью.
Ее голос изменился, она стала запинаться, будто подыскивала слова, иногда начинала говорить с акцентом, напоминавшим о мягком раскатистом заклинании, которое открывало исчезнувшие архивы Убежища.
– Это время ушло так глубоко, - пробормотала она, - столько всего утонуло в его бездне. Правитель сказал, что мы обязаны все запомнить.
Бледный магический свет засверкал в слезах, которые вдруг покатились по щекам. Ингольд осторожно и нежно смахнул блестящие капельки с ее лица.
– Что ты должна помнить?
– мягко спросил он.
Минальда начала говорить, сначала запинаясь, но, по мере того как ее речь раскрашивалась горем, страхом и удивлением, постепенно слова стали набирать силу и уверенность. Время от времени она останавливалась, борясь с образами или воспоминаниями, которые не могла до конца понять: машины, работавшие благодаря магии и заклинаниям, они притягивали молнии с неба и земли, чтобы взрывать камни для строительства прочных стен Убежища. Она рассказывала о сражениях между волшебниками и Дарками, которые вырывались из Логова в Долине на севере, о безнадежности, ужасе и холоде.
– Убежище должно было быть построено, - говорила она, уставившись в темноту сумеречной комнаты, что находилась в самом сердце этой, уже созданной крепости.
– Для этого жертвовали всем: топливом, силой, энергией, магией. Это была морозная и тяжелая зима. Каждую ночь Дарки атаковали нас, убивая или захватывая пленных.
Она замолчала, крепко сжав губы, чтобы унять дрожь, ее глаза расширились от ужасающих воспоминаний.
– А потом?
Голос Ингольда прозвучал в тихой темной комнате не громче вздоха. Когда он подался вперед, его тень потревожила один-единственный отблеск от серого кристалла, вставленного в центр каменного стола.
– Скажи мне, Минальда, какую идею, какое оружие использовал Правитель Ренвета в своей битве с Дарками? Как они боролись с ними?
Какое-то время Минальда сидела, неподвижно уставившись в темноту. Затем ее глаза начали расширяться до тех пор, пока, казалось, зрачки совсем не скрыли радужную оболочку, оставив только вокруг узенький голубой ободок. Она закрыла глаза и зарыдала, тяжелые всхлипывания сотрясали все ее тело.
Руди, изумленно вскрикнув, вскочил на ноги. Ингольд жестом остановил его и, обняв девушку, начал гладить ее голову, темные, заплетенные в косы волосы, тихо бормоча что-то успокаивающее. Руди почувствовал, как потихоньку комнату покидает страшное заклинание. Казалось, начал меняться даже воздух. Ощущение силы исчезло, темная аура растворилась. А Ингольд превратился в обычного бродягу, как ребенка укачивавшего перепуганную девчушку.
В конце концов, Минальда успокоилась. Откуда-то из складок одежды Ингольд извлек чистый носовой платок и дал его ей.
– С тобой все в порядке?
– участливо спросил он.
Она кивнула.
– Почему я плакала?
– прошептала она.
Волшебник отцовским жестом убрал с ее лица мокрые пряди волос.
– Ты не помнишь?
Минальда покачала головой. Руди нежным жестом положил ей руку на плечо, и она взглянула ему в глаза, измученно улыбаясь.
– Ну, вы... вы выяснили, что хотели?