Воины бури
Шрифт:
— Но если город уже так давно под датчанами, то почему до сих пор христианский?
— Некоторые датчане приняли христианство. Твой дядя, например.
— Мой дядя?
— Брат твоей матери.
— Почему?
Я пожал плечами.
— Он здесь правил. Большинство его воинов были саксами и христианами. Он хотел, чтобы они сражались за него, поэтому сменил религию. Не думаю, что из него вышел христианин, но так было проще.
— Здесь много датчан-христиан, — вступил в разговор Сигтрюгр, его голос звучал мрачно. — Они женятся
— Почему? — снова спросил сын.
— Тишина и покой, — сказал Сигтрюгр. — К тому же пара аппетитных сисек любого мужчину убедит сменить веру.
— Миссионеры, — радостно произнес Финан. — Яви же нам этих миссионеров!
Городские ворота открылись. Наши всадники находились еще в двухстах шагах, но вид огромного знамени Сигтрюгра успокоил дозорных. Всего двое поскакали навстречу, и Орвар, который притворялся предводителем нашего маленького войска, поднял руку, чтобы остановить нас, когда те приблизились. Я протиснулся вперед, чтобы всё слышать.
— Орвар! — узнал его один из приближающихся всадников.
— Я привез ярлу девчонку, — произнес Орвар, ткнув пальцем в сторону Стиорры. Та, выпрямив спину, сидела в седле, бережно сомкнув руки вокруг Гизелы.
— Отличная работа! — один из всадников протиснулся сквозь людей Орвара, чтобы взглянуть на Стиорру. — А что с её мужем?
— Кормит рыб в Ирландии.
— Мёртв?
— Порублен на куски, — отозвался Орвар.
— Оставив хорошенькую вдову, — усмехнулся воин и протянул руку в перчатке, чтобы взять Стиорру за подбородок.
Сигтрюгр рядом со мной заворчал, и я предостерегающе накрыл его руку своей. Я заставил его надеть шлем с опущенными нащечниками, скрывающими лицо. Он также надел старую кольчугу, но никаких браслетов и никакого золота, и казался одним из тех, кто не достоин того, чтобы взглянуть на него дважды. Всадник, что прискакал из города, мерзко ухмыльнулся Стиорре.
— Очень хорошенькую. Когда ярл с тобой закончит, малышка, я доставлю тебе такое удовольствие, которого ты не забудешь.
Стиорра плюнула ему в лицо. Всадник мгновенно замахнулся, чтобы ее ударить, но Финан, сидевший на одной из немногочисленных лошадей, перехватил его запястье.
— Как тебя зовут? — дружелюбно спросил он.
— Бринкэтил, — угрюмо ответил тот.
— Тронешь её, Бринкэтил, – улыбнулся Финан, – скормлю ей твои яйца как жаркое.
— Довольно! — Орвар пришпорил коня и вклинился между двумя спорщиками. — Ярл здесь?
— Ярл грабит Мерсию, — ответил Бринкэтил, по-прежнему сердито, — но старая сука здесь.
Он удостоил нас беглым взглядом и, видимо, не впечатлился увиденным.
— Старая ведьма?
— Брида Дунхолмская, — проворчал он. — Увидишь. Следуй за мной, — он кивнул головой в сторону ворот.
И вот спустя много лет я снова в Эофервике. Я знал город еще ребенком — часто бывал здесь в детстве, но судьба затащила меня в Уэссекс, а Эофервик лежал далеко на севере. Это был второй по важности город в Британии, по крайней мере, если судить о городе по размеру и богатству, хотя, по правде говоря, Эофервик был победнее Лундена, что с каждым годом жирел, богател и становился все грязнее. Но Эофервик тоже был богат, деньги приносили окружающие его тучные земли и корабли, что плыли вверх по реке, пока их не останавливал мост. Римский мост, конечно же. Большую часть Эофервика построили римляне, в том числе и огромные стены вокруг города.
Я прошел под аркой ворот и вышел на улицу с домами, у которых имелись лестницы! В Лундене тоже были такие дома, и они всегда меня поражали. Дома, у которых один этаж громоздился на другой! Я вспомнил дом Рагнара в Эофервике с двумя лестницами, где мы с его сыном Рориком с гиканьем и воплями гонялись друг за другом по ступенькам, а за нами с лаем неслась стая собак. Бесцельная беготня, пока Рагнар не подкарауливал нас, не раздавал подзатыльников и не велел нам убираться и докучать кому-нибудь другому.
У большей части домов внизу располагались выходящие на улицу лавки, и, пока мы следовали за Орваром и его всадниками, я заметил, что лавки эти полны товаров. Я видел изделия из кожи, глиняную посуду, ткани, ножи, ювелира с двумя воинами в кольчугах, охраняющими его товар. Но несмотря на обилие товаров, улицы пустовали. В городе царила мрачная атмосфера. Нищий поспешно удрал от нас в переулок, женщина посмотрела с верхнего этажа и захлопнула ставни. Мы прошли мимо двух церквей, и обе были закрыты, это говорило о том, что христиане в городе напуганы. И неудивительно, если тут правила Брида.
Она, ненавидящая христиан, заявилась в одно из двух мест Британии, где имелся архиепископ. Другой находился в Контварабурге. Архиепископ крайне важен для христиан: он знает больше заклинаний, чем обычные священники, даже больше, чем просто епископы, и у него больше власти. Я встречал нескольких архиепископов, и не нашлось среди них ни одного, кому бы я доверил хоть прилавок с морковкой на рынке. Все они были хитрыми, двуликими и мстительными. Этельфлед же почитала их святыми. Настолько, что пёрни к примеру, Плегмунд, архиепископ Контварабургский, так она бы пропела «аминь».
Финану, должно быть, пришли в голову те же мысли, потому что он повернулся в седле.
— А что случилось с архиепископом? — спросил он Бринкэтила.
— Со стариком? — засмеялся тот. — Мы сожгли его заживо. Никогда не слышал, чтобы кто-либо еще так визжал!
Из дворца в центре Эофервика римский наместник, видимо, правил севером. За долгие годы дворец разрушился, но какие из величественных зданий, оставленных здесь римлянами, не превратились в руины? Он стал дворцом королей Нортумбрии, и я вспомнил, как короля Осберта, последнего сакса, что правил без поддержки датчан, на моих глазах пьяные датчане зарезали в Большом зале.