Воины Солнца и Грома
Шрифт:
Резким движением Радко распахнул ворот рубахи. Блеснула бронзовая фигурка Даждьбога — пляшущего, в вышитой сорочке, с топором в руке. «Нечего пугать! Деды наши вас живых не боялись, за море выгнали!»
Но вот слева показалась темная громада кургана. Радко стал рассматривать изображения на надгробьях и тут услышал за спиной тот же зловещий хохот. Юноша резко обернулся, и его взгляд встретился с огненными глазами филина, восседавшего на мраморной стеле. Заметив потянувшуюся к камню руку молодого анта, филин тяжело взлетел и с недовольным криком понесся прочь. Радко перевел взгляд на стелу и увидел на ней полуголого
Юноша хотел уже зажечь принесенный с собой факел, но неожиданно услышал доносившиеся из склепа человеческие голоса. Стараясь не шуметь, он лег на землю у края входной ямы. Говорили по-гречески.
— Так, значит, ты хочешь спасти их души, а они сами того не желают?
— Да, потому что погрязли в языческой скверне, довольны тленным и мнят себя праведными. Так пусть же они узнают страх, страх Божий! Он пробудит их души, ибо страх — начало мудрости.
— И тебе не жаль обречь их на страдания, даже на смерть?
— Земные страдания — ничто перед геенной огненной! Они терзают плоть, но очищают и возвышают дух.
— А свою душу ты не боишься погубить? Или ты забыл заповеди вашего иудейского бога? Насчет убийства, колдовства, обмана…
— Разве Моисей не убил тысячи идолопоклонников, не обольстил маловерных волшебным медным змием? А ведь он узнал заповеди Господа от него самого.
— Клянусь Абрахасом, ты мне нравишься! Не многие способны стать выше закона, которым творец этого скверного мира опутал глупцов. Что ж, я помогу тебе! Да, нужно обратить земную жизнь в ад, чтобы люди смогли предпочесть ей блаженство иного мира… Идем же!
Из склепа вышли двое. Прячась за стелой, Радко успел заметить, что один из них одеждой и фигурой напоминал Чернеца, а второй, чуть ниже ростом, был закутан в черный шелковый плащ. Словно два призрака, они скрылись среди развалин. Кто это? Если люди — так уж не добрые. А если…
Радко высек огонь, зажег факел и решительно пошел вниз по ступеням. От лихих людей есть нож, от бесов и упырей — бронзовый Даждьбог. На глубине в два человеческих роста ступени привели к узкому и низкому, чуть выше головы, входу. Пройдя небольшим коридором, Радко вошел в комнату, стены которой покрывали цветные, кое-где уже осыпавшиеся фрески. Со стены против входа глядело недобрым красным глазом чудовище с головой петуха, телом человека и змеями вместо ног, с кнутом и щитом в руках. На стене слева поднимался змей с головой льва, окруженной лучами, справа — четырехкрылый человек с головой журавля на длинной шее, с жезлом, обвитым змеями, и скорпионом в руках. А ниже их, вдоль всей стены, тянулось изображение пиршества: поднимали чаши, плясали, смеялись… скелеты.
Посредине комнаты стоял кипарисовый саркофаг. На потемневшем дереве белели изображения из слоновой кости: спеленутый и связанный труп, лев, попирающий скелет, царь на троне с крюком и плетью в руках, собакоголовый человек с жезлом, обвитым змеями.
Чужое. Непонятное. И потому — страшное. Да разве воину этого бояться? А если заглянуть еще и в домовину? Тогда уж будет чем похвалиться перед болгаркой! Юноша положил руку на двускатную крышку саркофага — и только тут заметил: по обе стороны входа зловеще смеялись, высунув языки, два женских лица со змеями вместо волос.
— Не боюсь тебя, греческий колдун! Светлые боги со мной!
Радко с силой сдвинул крышку. Саркофаг был пуст. Вдруг наверху захлопали крылья, и в темноте входа вспыхнула и понеслась прямо на пришельца пара больших желтых глаз. Сердце бешено забилось, оцепеневшая рука до боли сжала бронзовый оберег. С недовольным протяжным криком в склеп… влетел филин. Ухватил когтями бежавшую мышь и полетел назад, подальше от света факела. Радко разжал руку. Пляшущий Даждьбог глубоко отпечатался на ладони. И тут же издалека донесся волчий вой — режущий слух, тягучий, переходящий почему-то не то в визг, не то в скрежет. До самой стоянки рыбаков Радко не выпускал из рук ножа и факела. Но волк ему, на счастье, не встретился.
Утром мимо рыбаков проехали верхами шестеро молодых болгар с луками и арканами. Впереди, на вороном коне, Булан — смуглый, крепкий. С загорелой бритой головы свисала, обвиваясь вокруг блестящего золотой серьгой уха, прядь темных волос. Узда и ножны кинжала сверкали золотом и самоцветами, наборной пояс — бронзой. Обе луки седла были обиты тисненым золотом.
— Куда едете, джигиты?
— Волков ловить, дядя Буеслав! Большой волк объявился — раньше такого не видели. Ночью десять овец зарезал.
— Удачи вам! Поохотились бы и мы, будь у нас кони.
— У себя в лесу охотьтесь! А степных зверей оставьте степным людям. От болгарина ни один волк не уйдет — он сам быстрый и сильный, как волк!
…А вечером к костру рыбаков прибежала Чичак — бледная, заплаканная. Она споткнулась о вытащенную на берег лодку и упала бы, не подхвати ее Радко. Всхлипывая, болгарка прижалась к молодому анту.
— Беда, Радко, страшная беда! Волки разорвали Булана и пятерых джигитов, что с ним. Раны на всех страшные — будто кинжалами резали. Один Булан жив еще был, только два слова успел сказать: «Железный Волк».
Под своей рукой Радко ощутил вздрагивающие плечи и рассыпавшиеся по ним шелковистые волосы девушки. Голова болгарки доверчиво прильнула к его щеке. Появись сейчас неведомое чудовище со стальными зубами — юноша пошел бы на него с одним ножом. Услышав чьи-то шаги, Радко поднял голову. Перед ним стоял Чернец. Тонкие губы отшельника кривила усмешка; презрительная и вместе с тем довольная.
Страх поселился в кочевье рода Укиль. Каждую ночь Железный Волк опустошал стада. Нескольких пастухов нашли растерзанными. Были они слишком медлительны или чересчур храбры — никто уже не узнал. Те же, кто видел зверя вблизи, глядел в его пылающие красные глаза и не погиб от его зубов, не доживали до следующего вечера, сгорая от неизвестной болезни. Самые свирепые овчарки не могли остановить чудовища — зубы их ломались о стальную шкуру. Не помогали и заклинания шамана.
В один из дней в стойбище пришел отшельник. В руке его был большой деревянный крест, голос властно гремел.
— Горе вам, люди рода Укиль! Горе, проклятие и гибель! Вы вместо Творца почитали тварь — небо, землю, воду, солнце, и вот Творец наслал на вас ужаснейшее из своих созданий. Видите: тщетно ваше богатство, бесполезно оружие, бессильны ложные боги! Где теперь ваш Тангра, где Умай, где духи ваших грешных предков? Покайтесь и примите истинную веру, иначе род ваш истребится с лица земли!