Воины Вереска
Шрифт:
— А, наверное мажордом, — догадалась хозяйка. — Ну надо же, все как в лучших домах!
— Кто, госпожа?
— Мажордом, — повторила Нэрис. — Дворецкий. Ну, что-то вроде экономки! Дом ведет. Очень модно сейчас, я такого у Гордонов видела, они им гордятся больше, чем замком, кажется! Всем гостям демонстрируют…
— Дак зачем нам этот мжир…дом? — наморщила брови Бесс, которая ко всяческим нововведениям относилась с недоверием. — Вы же хозяйка! Вам дом и вести!
— Это понятно… Но с помощником будет проще. Если он толковый, конечно, — она посмотрела на тюки. — Не отвлекайся. Как всё разберешь, сходи к Томасу, посмотри, как он там. Может, ему нужно что. А я на кухню. Уже вечер, да мы и не обедали, а мужчине гораздо важнее, что он будет есть, чем где он будет спать!..
Негромкий, убаюкивающий голос лютни плыл по залу. Веселый разухабистый гомон, что царил здесь совсем недавно, уступил место ночному умиротворению и покою. Главные бузотеры, братья МакТавиши, наверстав тяжелые дни вынужденной трезвости, уже давно богатырски храпели на сеновале, норманны и шотландцы — те, что не стояли в карауле, тоже расползлись по своим койкам. Отоспавшийся за два дня Томас перебирал струны. Рядом крутилась Бесс, которая усиленно делала вид, что убирает со стола, хотя это была совершенно не ее обязанность… Позевывающий Творимир терпеливо ждал, когда, наконец, лорд МакЛайон соизволит отправиться на боковую. Бывший воевода исполнял в отряде роль телохранителя командира, и редко уходил первым — так уж у них было заведено. Но сейчас он был, как никогда, склонен пренебречь этим правилом. Ну сколько можно?! Ночь-полночь, а он всё сидит, на огонь любуется… Или на жену молодую, черт его разберет. Оно, конечно, и понятно, но в опочивальне тоже есть камин, да и не только камин, если уж на то пошло. Вот тебе и огонь, и кровать, и супруга — живи и радуйся, и другим дай отдохнуть!.. Так ведь нет же, пристроился разговоры разговаривать, нет чтобы о товарищах подумать… Этому рыжему балбесу что — он вон свеженький, бодренький, служанке глазки строит, на балалайке своей бренчит, будто и не раненый вовсе! А ему, Творимиру, хоть ложись да помирай — спать охота, моченьки нету…
Лютня умолкла. Русич уж было возрадовался, возмечтав о том, что все наконец-то угомонятся, но не тут-то было. Томас прокашлялся, бросил на Бесс пронзительный взгляд из-под ресниц и объявил:
— Вот! Только что родилось… так сказать, под влиянием момента!..
Он вновь опустил пальцы на струны. Творимир внутренне застонал…
Нэрис улыбнулась:
— Этот вечер прямо-таки изобилует "моментами"! С чего бы вдруг? Или это для вашего волынщика обычное состояние?..
— Обычное, — махнул рукой Ивар. — В присутствии охмуряемого объекта. То есть, я имел в виду…
— Да я поняла! — расхохоталась девушка. — Он же возле моей Бесс еще со свадьбы крутится. Правда, от посторонних "приключений" его это не спасло…
— Вы и об этом знаете? — хмыкнул лорд.
— Так ведь шуму было на весь постоялый двор, — развела руками она. — Да и потом, весь отряд об этом судачил! Вы не подумайте, что я такая кошка любопытная, просто…
— Любопытство — хорошее качество. Лично на мой взгляд, — раздумчиво ответил Ивар. — Разумеется, если оно идет об руку с чувством самосохранения. Вы не представляете, сколько народу погорело именно из-за отсутствия последнего!.. А Томас… вы бы предупредили свою служанку, чтобы не относилась слишком серьезно к его ухаживаниям. Он парень неплохой, но есть у него грешок — день без новой "музы" — зря прожитый день!
— Можно не предупреждать, Бесс девочка сообразительная, и ухажеров у нее дома было — отец вожжами разгонять не успевал!.. — Нэрис улыбнулась. — Хотя баллад ей пока, кажется, еще не посвящали, так что — кто знает?..
— Вот именно, — он кивнул в сторону Тома. — Этот же не успокоится!.. Хотя музыкант — великолепный. Исключительно за это и прощаю, — он вслушался в мелодию. Хороша… Новое что-то, вполне может быть, и вправду — только что родилось.
Огонь в очаге побледнел и погас,
И тени сгустились вокруг.
Но спи, не тревожься, в сей призрачный час
С тобой буду рядом, мой друг.
Окутаю белые плечи твои
Я мягким, как пух, покрывалом.
За окнами ночь, но для нашей любви
И ночи — одной — мало…
Кто знает, что снится голубке моей?..
Чем грезишь ты, сердца отрада?
А мне же, без нежной улыбки твоей,
Ни сна, ни короны не надо.
И пусть там, снаружи, хоть дождь льёт стеной,
И волны пусть бьются о плёс,
Ты спи, не тревожься, я рядом с тобой —
Как старый и верный пёс.
Растают невзгоды в объятьях твоих,
Лишь взглянешь — и утро настало!..
Жизнь — множество дней, но для нашей любви
И жизни — одной — мало…
— Ты смотри, как заливается!.. — покачал головой Ивар. — И не скажешь, что пару дней назад при смерти был… Кстати, — спохватился он, с благодарностью взглянув на жену. — Я так вас и не поблагодарил за старания. Ваши загадочные снадобья творят чудеса! Была у меня пара похожих случаев — не спасли. Не успели.
— Тогда уж это не мне спасибо, — она посмотрела на огонь. — А маме. Я, знаете, никогда лекарской наукой не интересовалась. Это мама настояла, сказала — всё в жизни может пригодиться!.. Я тогда, помню, упиралась… Но маму трудно переспорить. Понимаете, она ведь из небогатой семьи, за ней даже приданого не давали, приходилось как-то помогать родителям, а что может женщина? Либо вышивка, либо в прислугу, либо вот… Они с папой так и познакомились — он на ярмарке коня покупал да и вздумал на нем тут же и прокатиться. А конь необъезженный, горячий, да кругом ярмарка — шум, гам!.. И понес. Папа упал, еще и копытами сверху… А тут мама, — Нэрис улыбнулась. — Отец рассказывал, что когда увидел ее, над ним склоняющуюся, решил, что ангел за ним с небес спустился!..
— Да, — кивнул Ивар. — Я вашу матушку хоть и мельком видел, но вашего отца понять нетрудно — она очень красивая женщина.
— Знаю, — девушка вздохнула. — Жаль, что мы с ней совсем не похожи!
— Будет вам скромничать! — рассмеялся он, глядя на опечаленное личико жены. — Красота бывает разная. И, если хотите мое мнение…
— Эх… — тоскливо прокряхтели из угла. В этом глубоком вздохе ясно читалось: "А если вы хотите знать моё мнение, всем тут уже давно пора спать!.."
— Что-то мы засиделись, — спохватился Ивар, бросив на друга виноватый взгляд. — Уже за полночь, кажется. И нашему больному тоже не мешало бы отдохнуть!..
— Да не надо мне! — заупирался волынщик, костеря про себя последними словами зевающего русича. — И никакой я не больной!..
— Вот когда меч в руках держать сможешь — тогда будешь "не больной", — отрезал бывший королевский советник, поднимаясь с кресла и подавая руку Нэрис. — А пока что — постельный режим, и без разговоров.
— Постельный режим, — сердито пробурчал Томас. — Я тут как раз ради этого самого режима весь вечер стараюсь… И уже ж ведь почти прониклась!.. Тьфу ты… Товарищи, тоже мне.