Вокруг Кремля и Китай-Города
Шрифт:
Исторический музей и городская дума. Фото 1890-х годов из альбома издательства Hebensperger & Со. Рига
По воспоминаниям Василия Бахрушина, осенью 1886 года Алексеев с целью проверки качества работ по ремонту каменной трубы, заключавшей в себе речку Неглинку, «лично прошел её, спустившись в Екатерининском парке и вылезши у Москвы реки, около Александровского сада», чем сберёг для городской казны солидную сумму, ибо выяснилось, что «работы произведено было на половину против сметы подрядчиками, хотевшими на этой трубе погреть руки, так как они вовсе не рассчитывали, что кто-нибудь
Московская городская дума. Открытка 1900-х годов
К скупости это не имело ни малейшего отношения. Будучи успешным и очень богатым предпринимателем, Николай Александрович отказался от жалованья – точнее говоря, все эти 12 тысяч рублей в год оставлял в кассе для выплаты пособий нуждающимся служащим городской управы. Строительство водонапорных башен у Крестовской заставы он тоже оплатил из своего кармана.
Москва стала в полной мере европейским городом при Алексееве. До него не было системы канализации, а имелись только выгребные ямы, и золотари периодически вычерпывали их содержимое, по ночам вывозя эту пахучую субстанцию своими обозами за город. И водопровода тоже не было – из ключевых бассейнов от села Большие Мытищи, расположенного на 30 метров выше уровня Москвы-реки, по проложенным трубам самотёком шла питьевая вода, но поступала она не в дома, а всего лишь в фонтаны на городских площадях, откуда водовозы бочками развозили её по домам.
Первый асфальт появился в Москве тоже при Алексееве, а также и первые тротуары, отделённые от проезжей части тумбами, чтобы обеспечить безопасность пешеходов. А ещё Алексеев был инициатором строительства городской психиатрической лечебницы, которая при советской власти носила имя Кащенко, теперь снова стала Алексеевской.
КОНКУРС ПРОЕКТОВ МОСКОВСКОЙ ГОРОДСКОЙ ДУМЫ
Проект под девизом «Возрождение»
Проект архитекторов Г. И. Котова и М. Т. Преображенского
3-я премия. Проект под девизом «С Богом» А. И. фон Гогена и В. Ф. Харламова
Проект без девиза
Проект под девизом «1-й Март»
Проект под девизом «Кирпич»
И ведь словно предчувствовал Николай Александрович, что именно душевнобольной станет причиной его гибели…
9 марта 1893 года, за два часа до начала выборов городского головы (на которых Алексеев наверняка получил бы полномочия на новый срок), в здание думы вошёл неприметного вида человечек, мещанин Андрианов. Он поднялся на второй этаж и, вежливо постучавшись, вошёл в кабинет городского головы.
– Что вам угодно? – осведомился Николай Александрович.
– А вот что, – ответил посетитель.
Московский городской голова Николай Александрович Алексеев. Фото из некролога
Подойдя к Алексееву, он вытащил из кармана револьвер и дважды
Кстати, по другую сторону Охотного Ряда – тоже дума, Государственная. Её охраняют гораздо лучше, чем охраняли в XIX веке Московскую городскую. Жаль, что пользы от неё существенно меньше.
6. Воскресенские ворота
Здесь, на отметке нулевой версты, вечно бурлит многолюдье. По неизвестно кем придуманной традиции приезжие бросают через плечо мелкие монеты, пытаясь попасть ими в центр «компаса», а местные старушки слетаются на звон, как воробьи на чипсы.
Памятный знак «Нулевой километр». Скульптор А. И. Рукавишников, 1995. Фото 2013 года
Аполлинарий Васнецов. Уличное движение на Воскресенском мосту в XVIII веке, 1926
Давайте не будем мешать их борьбе за пропитание, лучше отойдём в сторонку, и я расскажу вам, почему нулевая отметка находится именно здесь, хотя официально километраж российских дорог отсчитывается от Главпочтамта.
Китайгородская стена начиналась от угловой Арсенальной башни Кремля и шла к той круглой башне, которую мы видели на Театральной площади. Никакого прохода первоначально здесь не было. Царь проезжал в Кремль через Боровицкие ворота или через Троицкие (они не так уж далеко отсюда), а прочий люд мог пройти и проехать, например, через стоявшие в конце Никольской улицы Сретенские ворота.
Однако испокон веку Красная площадь была торжищем, и прямой путь к ней был необходим, так что лет через сорок после постройки стены ворота в ней всё-таки появились.
Называли их по-разному: кто Куретными (в одном из торговых рядов неподалеку торговали птицей), кто Львиными (львов, подаренных Ивану Грозному английской королевой Марией Тюдор, содержали тоже неподалёку, на Львином дворе). Чаще всего называли Неглиненскими, поскольку прямо перед воротами был каменный мостик через протекавшую здесь Неглинку, а с 1689 года, когда на башню поместили икону Воскресения Христова, последовал государев указ, чтобы ворота именовались Воскресенскими.
Фёдор Алексеев. Вид от Тверской на Воскресенские ворота и Неглиненский мост. Конец XVIII – начало XIX века
По старинной русской традиции, дабы небесные заступники оберегали входы в город, над каждыми воротами устанавливали икону, а над иконой устраивали небольшой навес, оберегавший её от непогоды. Для особо почитаемых икон возводили часовню, и по часовне Иверской Божией Матери эти ворота получили ещё одно название – Иверские.
Как и положено чудотворной, Иверская икона Божией Матери имеет свою красивую историю. Чудотворной её считают с 726 года, когда при императоре Феофиле какой-то солдат, ударив по иконе копьём, попал по правой щеке, отчего сразу же из нее потекла кровь. С тех пор на всех списках (копиях иконы) Иверскую Богоматерь всегда изображают с небольшой раной на лике.
Следующее чудо произошло сотню лет спустя, когда гонения на христиан продолжались. В дом некоей вдовы, скрывавшей у себя икону, пришли представители власти и – если выражаться в стиле нашего времени – предложили «добровольно выдать для уничтожения все запрещённые предметы». Вдова, опять же в духе нашего времени, начала с ними «договариваться на месте», и в итоге сошлись на том, что на рассвете иконоборцы вернутся, а вдова к этому времени соберёт недостающую сумму мзды. Женщина понимала, что откупиться ей всё равно не удастся, и, едва представители власти покинули дом, взяла икону и понесла её к морю. Помолившись, она доверила икону морской стихии, и тогда снова свершилось чудо: икона поднялась над водой, подобно парусу, и ветер погнал её по волнам.