Вокруг Петербурга. Заметки наблюдателя
Шрифт:
«Каждое воскресенье тысячи рабочих Ленинграда едут с экскурсиями за город, – говорилось в одной из газет. – Однако ни одна из рабочих экскурсий не проходит без приключений: драки, пьянство, поножовщина последнее время сопровождают значительное число экскурсий».
Действительно, бичом рабочих экскурсий становились пьянство и хулиганство. А когда дебоширов упрекали в том, что они берут с собой в поход бутылку, те парировали: мол, питание на туристских базах чрезвычайно дорогое. «В перестройке быта рабочего, в культурном строительстве экскурсии занимают слишком крупное место, чтоб можно было пройти мимо этих преград!» – подчеркивалось в «Ленинградской правде».
Однако чем больше пролетариев
«Кавголово – одно из любимейших мест отдыха ленинградских пролетариев, – говорилось в газете. – Посмотрите, что здесь творится в погожий «шестой» день! Из вагонов высыпается шумная многотысячная толпа – с оркестрами, самодеятельными кружками, затейниками. Начинается веселье: танцы, игры, купанье, лодочное катанье, лесные и «горные» прогулки, эстрада… И все бы хорошо, если бы дирекция кавголовской базы ОПТЭ не относилась бы буквально издевательски к нуждам экскурсантов».
Приведенный текст необходимо снабдить, по крайней мере, двумя комментариями, без которых понять ту эпоху будет очень трудно. Во-первых, что такое «шестой» день? Как известно, в те годы, когда пропагандировался полный отказ от «старого быта» и прежних норм, предприняли попытку отказаться от привычных названий дней недели и перейти на новый, революционный календарь.
Это произошло в 1929 году, когда Совет Народных Комиссаров СССР в постановлении «О переходе на непрерывное производство в предприятиях и учреждениях СССР» постановил с 1929–1930 хозяйственного года приступить к планомерному и последовательному переводу предприятий и учреждений на непрерывное производство. В календарном году предусматривалось 360 дней и соответственно 72 пятидневки. Остальные 5 дней считались праздничными. Неделя в СССР в 1929–1930 годах состояла из пяти дней, при этом всех рабочих разделили на пять групп, названных по цветам (желтый, розовый, красный, фиолетовый, зеленый), и каждая группа имела свой собственный выходной (нерабочий) день в неделю (так называемая «непрерывка»). Просуществовал такой календарь относительно недолго: уже с 1 декабря 1931 года его частично отменили, но окончательно возврат к традиционному календарю состоялся только в конце июня 1940 года.
Что же касается упомянутого в газетной публикации ОПТЭ, то оно расшифровывалось как «Общество пролетарского туризма и экскурсий». В то время эта организация стояла во главе массового туристского движения в стране. Все началось в начале 1927 года, когда газета «Комсомольская правда» выступила с инициативой о необходимости создания «общества пролетарских туристов». Идею подхватил комсомол. Для реализации задачи попробовали использовать существовавшее до революции, а потом возродившееся во время НЭПа Российское общество туристов (РОТ). Однако оно состояло, главным образом, из интеллигенции, поэтому ставилась задача максимально привлечь в РОТ рабочую молодежь, дабы ослабить «буржуазное влияние». Что и было сделано.
К 1929 году «новые туристы» прочно взяли руководство обществом в свои руки. По их настоянию организация приобрела подчеркнуто классовый характер и стала называться «Обществом пролетарского туризма РСФСР» (ОПТ). В 1930 году к туризму добавили экскурсии, и к аббревиатуре ОПТ добавилась буква «Э». Председателем ОПТ в конце 1929 года стал «солдат революции», крупный деятель партии и государства, прокурор РСФСР, один из организаторов первых показательных процессов против «врагов народа» Николай Крыленко. Как и большинство «пламенных революционеров» с подобными биографиями, его расстреляли в конце 1930-х годов как «врага народа» и реабилитировали
Во главе туризма Крыленко оказался не случайно: он являлся страстным поклонником здорового отдыха и путешествий в горах, увлекался альпинизмом и шахматами. К туризму он подходил с четких классовых позиций: «Пролетарский туризм для нас прежде всего есть один из методов социалистического строительства»…
Впрочем, вернемся в Кавголово. Почему же пролетарский отдых не получался образцовым? Обратимся снова к публикации «Ленправды».
«Дирекция базы ОПТЭ ровно ничего не делает по благоустройству площадки базы. Рядом с эстрадой – вонючие, никогда не просыхающие ямы, везде кучи обрывков бумаги и прочего мусора. Дороги через базу загрязнены конским навозом. У столовой свалены в кучу груды старых досок и всякого хозяйственного барахла. Через всю площадку тянется сточная канава. Пляж убирается разве лишь в „большие праздники“, потому что в обычные дни золотистый песок его скрыт под слоем мусора.
Попробуйте в выходной день здесь попить квасу или самой простой воды! Из шести киосков и ларей 18 июля работал только один, и то всего лишь пару часов. Колодец у столовой брался с бою толпами изнемогающих от жажды экскурсантов. Пили мутную воду прямо из ведра, потому что дирекция базы не сочла нужным повесить к колодцу кружку.
На эстраде – ни стула, ни „порядочного“ стола. Распорядителем на эстраде оказался, к удивлению экскурсантов, какой-то мальчуган, в одеянии и с ухватками типичного беспризорника. На площадке – ни руководства, ни надзора. На эстраде исполняются вокальные номера, а рядом оркестр нажаривает краковяк».
Каковы же самые простые требования пролетарских экскурсантов? Дать элементарные удобства, обеспечить чистоту и порядок, предоставить питьевую воду. В то время как руководство базы, как отмечалось дальше в публикации, «своей безобразной работой только дискредитирует и ОПТЭ, и саму идею организованного пролетарского отдыха, и не дает возможности многими тысячам рабочих Ленинграда по-настоящему пользоваться богатыми природными условиями Кавголово»…
Чем же еще был памятен 1927-й год для Ленинградской области?
К примеру, весной 1927 года началась широко анонсированная в печати «продажа дворцовых излишков». Касалось это, в частности, Гатчинского дворца. «В многочисленных кладовых и складах ленинградских пригородных дворцов-музеев находится на сотни тысяч рублей различных обиходных вещей – посуды, белья, носильного платья, хозяйственных предметов, сбруи и т. п., – сообщалось в „Ленинградской правде“. – Все этим предметы составляли дворцовое имущество и никакой музейной ценности не имеют».
Руководствуясь этим суждением, которое сегодня кажется очень и очень спорным, комиссия госфондов по реализации приступила к распродаже всего этого «бесполезного» и «ненужного» имущества. Обещалось, что средства, полученные от распродажи, должны были пойти на ремонт памятников и хранилищ искусства. Осмотр вещей, выставленных на продаже, производился по понедельникам, средам и пятницам. Рабочие и служащие пользовались при покупке скидкой в 25 % и рассрочкой до шести месяцев.
8 марта 1927 года в Ленинградской области широко отмечали 17-ю годовщину основания Международного женского дня. «Почин к установлению международного женского дня принадлежит Кларе Цеткин, – говорилось в марте 1927 года в газете „Крестьянская правда“ – органе ленинградского обкома партии и областного исполкома. – С тех пор 8 марта является днем смотра сил женщин-тружениц всего мира. Постепенно праздник вкоренился в наш быт. 8 марта стало днем сплочения всех сил трудящихся под руководством партии для развертывания работы по улучшению положения женщин-тружениц».