Вокруг Петербурга. Заметки наблюдателя
Шрифт:
От раскулачивания деда спасли только революционные заслуги его брата, который в Гражданскую войну был командиром партизанского отряда и воевал против Колчака…
«Еще Лев Толстой сказал, что земледельческий труд – это лекарство, спасающее человечество, – напоминает Юрий Петров. – Сегодня, на мой взгляд, опыт хуторского хозяйства очень важен, ведь те земли, с которых „сбросили“ хуторян, сегодня практически не используется сельхозпредприятиями. Зачастую они попросту пустуют, и в этом легко убедиться, поездив по просторам Ленинградской области. Никто не выступает против нынешних колхозов и совхозов: если они работают эффективно, то пусть так и будет. Но
На Ладогу за дровами
Мы уже говорили о том, что домашние архивы хранят порой уникальные документы ушедших эпох. Именно такой уникальный документ из своего архива, который мы сегодня публикуем на наших страницах, предоставил автору этих строк петербуржец Дмитрий Васильевич Семенов.
Перед вами – записки его матери Натальи Павловны Захаровой (Семеновой), датированные началом 1920-х годов (точный год, к сожалению, неизвестен). В них повествуется о довольно прозаичном событии – поездке за дровами из Петрограда на берег Ладожского озера. Тем не менее, написана эта хроника настолько увлекательно, что от нее трудно оторваться. Очень важен и тот факт, что она снабжена множеством деталей и передает в мельчайших подробностях колорит эпохи.
К примеру, одна из примет того времени – упоминаемые в тексте «ритмические демонстрации» и «ритмисты». Речь идет об Институте ритма, основанном в 1920 году на основе курсов ритмической гимнастики по системе Жака Далькроза. Спустя пять лет Институт ритма присоединили к Институту сценических искусств, но потом ритмику, обвиненную в «буржуазности», изгнали из школьных программ и заменили «производственной гимнастикой». Спустя почти полвека ритмическая гимнастика вернулась в нашу страну и вновь стала завоевывать тысячи поклонников, только теперь она уже называлась по-другому – аэробикой…
Несколько слов об авторе записок. Наталья Павловна родилась в 1892 году, закончила гимназию в Петербурге в 1910 году, потом училась в музыкальной школе и на курсах физической культуры при обществе «Богатырь», перед революцией посещала Высшие женские курсы (Бестужевские), а в 1921–1925 годах обучалась в Институте ритма. Уже после окончания гимназии она занималась преподаванием в школах, а в то время, к которому принадлежат публикуемые записки, работала учительницей в школе № 2 Выборгского района Петрограда.
Познакомившись с записками, читатель, несомненно, почувствует, что их автор наделен литературным талантом. Герои повествования описаны настолько ярко и рельефно, что, кажется, мы слышим их голоса. Одним словом, перед нами – настоящее литературное произведение…
Отплыли от пристани около 6 часов. Народу было много, но мы устроились сносно, если не считать, что было очень жарко, что нас поливала то холодная, то горячая роса и сыпались с неба угли, правда, почти все погасшие. Погода была чудная: небо было безоблачно и ветер не крепчал. Только почти у самого Шлиссельбурга набежали тучи и стало прохладно. В этом городишке нам очень повезло, и через полчаса после прибытия мы уже отплывали на «Ладоге» по каналу.
Весь путь по Неве мы провели молча, ничего не говоря, кроме отдельных деловых фраз. Между нами чувствовалась какая-то
Ночь была ясная, сумрачно-светлая. Мы сидели на полу, просунув через решетку ноги и говорили о всех о вас, о всем «нашем» Институте. Было так грустно, что можно было расплакаться. Сверху, из трубы среди сгущающейся темноты сыпался дождь огненных искр – маленькие огоньки тонули в волнах…
Н.П. Семенова (Захарова). Фото из архива Д.В. Семенова
Часа в два ночи все собрались около нас. Пели песни хором и собрали толпу слушателей. Чувство было, как на ритмической демонстрации. Публика была очень довольна, многие подтягивали нам, один раз даже вздумали аплодировать. К утру легли спать. В каютах духота, жарко и люди ловят «животных». Но мы, наплевав на все преграды, легли и заснули.
День пасмурный, впереди тучи, но в стороне Петрограда все ясное, все голубое. Я сижу на крыше парохода перед рулевым, а Леля забралась верхом на нос и наслаждается свободой. Команда парохода относится к нам очень приветливо и разрешает неразрешимое.
Все идет очень хорошо. Мы живем как в доме отдыха и садимся за стол не менее пяти раз. Встречные баржи производят очень приятное впечатление, и невольно хочется думать, что, быть может, будущее не так плохо. В Ладоге приехали в 12 1/2 дня.
Из Ладоги мы отправились на маленьком пароходишке «Боровичи». Народу было уйма. В каютах жарко – окна не открываются. Еле высидев около часу, мы нашли, наконец, путь на нос и водрузились между якорей и канатов. Постепенно к нам присоединились остальные ритмисты, мы приволокли сельдей и хлеба и решили закусить…
В Старую Свирицу приехали в одиннадцатом часу. Было воскресенье, и посему никого не было из начальствующих лиц. Нам отвели помещение в две комнаты, похожее на усугубленный вид нижней квартиры Института, причем предупредили, что в нем имеется обилие клопов, черных тараканов и крыс. Это было не особенно приятно, но приходилось смириться… В конечном результате мы устроили общую постель на полу среди комнаты и решили ждать своей участи. Но сколько времени ни прошло, а никто на нас не напал, и мы заснули сном благочестивых.
Проснулись – дождь; небо серое, темное, дует ветер. Встали, занялись хозяйством, потом пошли в контору получать пайки, расписываться. Там заведующий предложил нам подвести нас на своем пароходике к ближайшей деревне для обмена. Мы сбегали за мешками и поплыли. Высадившись на берег, мы долго блуждали и в конечном результате ничего не нашли и покатились дальше. Кругом кустарник из ольхи и ивы, низкий сырой берег рек, плотины, паромы, перевозы. Со встречными разговаривали, всех поражали целью своего приезда, у одной бабушки Леля даже покосить попросила. Совсем пленила ее сердце, да вот когда прощаться-то стали, прямо убила ее – взяла да и перекувырнулась. Можно ли так девушке-то делать.