Вокруг Петербурга

Андреев Александр

В 1846–1851 годах в Гатчине возвели новый собор. Строительством руководил архитектор Р.И. Кузьмин, а внутренним оформлением занимались известные живописцы Ф.А. Бруни, И.П. Скотти, В.А. Серебряков и другие.

Пуск в 1837 году Царскосельской железной дороги содействовал установлению регулярного сообщения между Гатчиной и столицей. В 1838 году статский советник Серапин открыл в Гатчине контору дилижансов. В своем прошении на имя коменданта города он сообщал: «Отправление дилижансов приспособляется к отходу паровозов из Царского Села в С.-Петербург и обратно, так чтоб сими средствами жители

Гатчины могли б один день побывать в С.-Петербурге и возвратиться в Гатчину к ночи».

Спустя десять лет у чиновного предпринимателя появился конкурент – ямщик Алексей Чернов. Он пустил в обращение общественные кареты «для перевозки пассажиров между Царским Селом и Гатчиной, со взиманием с четырех мест внутри кареты по 1 рублю серебром и с двух мест на передке фаэтона по 50 копеек серебром».

Конкурентов примирил паровоз. В 1854 году до Гатчины дошла линия строившейся Варшавской железной дороги. Наладилось прямое железнодорожное сообщение с Петербургом. Перестали курсировать дилижансы и общественные кареты.

Всё это, однако, не облегчило доступа в Гатчину, не изменило ее склада жизни. Еще в конце 60-х годов прошлого столетия многое оставалось от павловских времен. Те же шлагбаумы и заставы на въездах в город, старый распорядок дня по барабанному бою, привычное «слуша-а-а-й» ночных будочников.

Середина XIX века ознаменовалась волнением дворцовых крестьян. Это было первое открытое выступление в Гатчине против царизма и крепостнических порядков. Оно было вызвано чрезмерным обилием всевозможных «повинностей», которые доводили крестьян до нищеты и отчаяния.

Помимо ежегодных денежных податей в 4 рубля 15 копеек серебром с «души» и 8 рублей 90 копеек с «тягла», крестьяне обязаны были нести «натуральную повинность». Обработка полей, доставка удобрений, дров, казенные покосы, обжиг угля, подвоз в «Зверинец» сена для оленей и другие дела заставляли их «исполнять казенной работы по 189 дней с тягла же, из коих 110 дней с лошадью». Кроме того, различные дополнительные работы выполнялись всем «миром» (деревней). Тяжелой повинностью были рекрутские наборы, вырывавшие из крестьянских семей молодые, здоровые рабочие руки.

Еще в 1831 году в Гатчине обнаружили листовку: «Наступило тое время, в которое должно очистить матушку Россию от разбойников-дворян. Они нас не жалели, так режь их дочиста. Забушуем, забунтуем, с кровью воды все смешаем. Бей тиранов!» Призыв к бунту привел в трепет дворцовое начальство. Министр двора приказал срочно «отыскать сочинителей оного». Но найти их не удалось.

И вот в 1852 году зревшее недовольство вылилось в бунт. Началось с того, что в 1851 году гатчинские крестьяне подали начальнику дворцового управления генералу Люце прошение перевести их «по примеру удельных крестьян на оброчное положение». Такую же просьбу направили Николаю I. Ответа не последовало. Крестьяне отказались подчиняться властям и самовольно созвали мирскую сходку всей волости.

Усмирение крестьян дворцовое начальство возложило на местный гарнизон. Бунт подавили. В 23 деревнях установили воинский постой. Особо «непокорных» отправили в арестантские роты, а 41 человек «царской милостью» получил от 50 до 150 розог.

В заключение расправы летом 1852 года 800 крестьян были согнаны на дворцовый плац. Перед ними выступил наследник престола. Пригрозив новыми карами, он потребовал от крепостных, чтобы они «ходили на барщину согласно воли, выраженной государем императором… слушали начальство и исполняли все приказания».

Так состоялось знакомство гатчинцев с будущим царем-«освободителем» Александром II. Став в 1855 году хозяином Гатчины, он, естественно, продолжил политику своего предшественника в крестьянском вопросе. Лишь 3 января 1861 года гатчинских крестьян перевели, наконец, на оброк. Понятно, что и эта мера не принесла заметного облегчения.

Александр II избрал Гатчину постоянным местом дворцовой охоты. В связи с этим в 1857 году на берегу извилистой речки Пильной (Колпанки), южнее Мариенбурга, возникла Егерская слобода. В однотипных домиках, построенных по проекту архитектора Гросса и украшенных резными изображениями оленьих голов, поселили переведенных из Петергофа егерей, стремянных, лесников и прочих служителей придворной охоты. «Зверинец» пополнили новыми животными.

Некоторые меры благоустройства коснулись в этот период города.

В 1855 году немецкие фабриканты Сименс и Гальске устроили в Гатчине воздушный телеграф. Вслед за этим из столицы протянули телефонную линию. В 1860 году на дороге через Приоратский парк установили первые в городе 80 керосиновых фонарей. Однако телефон и телеграф обслуживали только дворец и полицию, а фонари зажигались исключительно в часы проезда «высочайших особ».

В 1872 году к Гатчине подошла линия Балтийской железной дороги. Спустя семь лет жители Мариенбурга построили на свои средства железнодорожную платформу. Город мог бы стать дачным пригородом Петербурга. Этому, однако, препятствовали обязательное требование ко всем приезжавшим сюда (даже на одни сутки) отмечаться в полиции, строжайшая слежка за каждым прибывшим. Город рос очень медленно, и проложенные в 1872 году три новые улицы (Елизаветинская, Константиновская и Александровская) долгое время оставались незастроенными.

Сонно текла городская жизнь. Ее не нарушали открытая в 1876 году первая частная типография (свою же газету гатчинцам пришлось ожидать еще тридцать лет), появившиеся год спустя и начавшие прозябать общество Красного Креста и «вольная» пожарная команда. Жители, правда, охотно посещали «панораму» мещанина Крымова, за вход в которую, как гласило объявление, «каждая знатная особа платить имеет по своему благорассуждению, а простые люди – 5 копеек». Впрочем, вскоре зрелищное предприятие было закрыто.

Единственным событием этих лет, поломавшим установившийся распорядок, было волнение воспитанников Сиротского института 19 февраля 1868 года. Доведенные до отчаяния издевательствами воспитателя Игнациуса, они отказались повиноваться начальству. Их выступление не на шутку обеспокоило царских чиновников, поспешивших подавить недовольство. Спустя несколько дней «почетный опекун» Ламсдорф доносил в Петербург, что «порядок в Гатчинском Николаевском институте восстановлен. Девять воспитанников, по сделанному много внушению, явились ко мне с повинною головою, я арестовал их и делаю распоряжение об удалении этих воспитанников из института».