Вокруг Света 1996 №11
Шрифт:
С изоляцией Бахрии было покончено, и это вдохнуло в маленький оазис новую жизнь. Теперь каждый день из Каира сюда ходит рейсовый автобус. Стали наведываться иностранные туристы — в основном молодежь из европейских стран. Часть бахрийцев работает в карьере, куда их возят служебные автобусы. Жителей в оазисе заметно прибавилось. Если тридцать лет назад их было менее десяти тысяч, то сейчас — уже двадцать пять.
Но вот скоро и Бахрия. Вдали уже показались разноцветные каменистые холмы, их становится все больше — пески отступают. Дорогу нам преграждает шлагбаум. Двое дежурных — один в полицейской форме, другой
— С вас два фунта, — говорит тот, что в штатском.
— Это еще почему? — удивляюсь я. — Раньше такого не было.
— Муниципальный налог, — отвечает дежурный.
Я меняю две желтые фунтовые бумажки - примерно 60 центов — на белый квиток. Полицейский открывает шлагбаум.
— Кстати, — спрашиваю у штатского, — а кто нынче директор карьера? Уж не Мухаммед ли Харраз?
— Он самый, — слышу в ответ. Лет семь назад Харраз выручил меня в довольно-таки непростой ситуации. У нас в пути, километров за сорок перед Бауити, встала машина: лопнул подшипник. Попутка дотащила нас до Бауити. Приговор механиков в местной мастерской был суров: такого подшипника здесь, в оазисе, не найти. Тогда мы вновь прицепили нашу машину за веревочку и потащили ее в поселок при карьере. Нашли Харраза. Он сидел за чашкой чая у телевизора и смотрел вечерние новости. Харраз разместил нас на ночь в квартире для гостей, пообещав наутро отправить нашу машину в свой гараж. Но и там подшипника не оказалось. Тогда директор карьера отправил нас в Каир на санитарной машине, которая везла в больницу одного из сотрудников; мы купили подшипник и передали с шофером.
Через два дня мне пришлось срочно уехать из Каира. Когда я вернулся, отремонтированная машина стояла у подъезда...
Я бросился звонить Харразу. И потребовал, чтобы он выставил мне счет: за ночевку в гостевой квартире, ремонт и перегон машины. Директор карьера категорически отказался.
— С попавших в беду друзей денег не берем, — решительно заявил он.
С тех пор я не видел Харраза и, честно говоря, думал, что он уже на пенсии. Ан нет, все еще трудится! Будет время — заедем к нему на обратном пути.
Я рассказываю эту историю моим попутчикам, пока мы проезжаем сначала утопающий в зелени — это посреди пустыни-то! — поселок справа, а затем и карьер слева. Но вот дорога делает довольно крутой поворот, и перед нами открывается удивительное зрелище.
Оазис Бахрия представляет собой обширную впадину площадью около двух тысяч квадратных километров. По-арабски он называется «Аль-Вахат аль-Бахрия» «Морские оазисы». Морские — потому, что самые близкие к морю, хотя до него добрых полтысячи километров. А множественное число используется потому, что Бахрия, в отличие, скажем, от Сивы, — не один большой оазис, а группа мелких. Занимают они лишь часть впадины и лежат на высоте 120 метров над уровнем моря.
Дорога серпантином сбегает вниз. Впереди — просторная каменная чаша с многокрасочными стенами. Розовый, желтый и даже зеленоватый оттенки придают скалам вкрапления железной руды. В середине чаши, по обе стороны дороги, разбросаны зеленые пятна оазисов, видны невысокие дома. Еще четверть часа — и мы въезжаем в Бауити.
Отель «Альпенблик»
В свой первый приезд в Бахрию я останавливался в поселке карьера, у Харраза. А во время
На этот раз я решил остановиться в «Альпенблике». С ее директором Салехом я был уже знаком.
К моему глубокому удовлетворению, «Альпенблик» за эти годы заметно преобразился и разросся. При входе появилось новое административное здание в три комнаты, с каменными скамьями, покрытыми цветными половиками. В глубине двора вырос двухэтажный корпус на пятнадцать номеров с куполообразным потолком в комнатах второго этажа и ставенками на окнах. Цены, правда, тоже подросли, но все равно остались божескими.
В ожидании директора Салеха располагаемся за столом во дворике. Достаем свои припасы и устраиваем обед. После почти пятичасового пути не грех и передохнуть. За соседним столиком гоняют чаи человек пять японцев. А вот и Салех. Египтяне — вообще хорошие физиономисты, но особенно крепко запоминают они иностранцев, говорящих по-арабски: такие, с позволения сказать, раритеты надолго западают им в память. Обнимаемся. Номера для нас есть. И тут же договариваемся с Салехом о поездке по оазису: надо спешить — в Египте темнеет рано.
Сборы недолги, и вот мы уже сидим в «тойоте» Салеха. Полноприводная полутонка с брезентовым навесом над кузовом и двумя скамейками по бортам подъехала к гостинице будто прямо из музея мирового автомобилестроения — такой был у нее древний вид. Но, как говорится, старый конь борозды не портит. Салех ловко лавирует по узким, немощенным и потому пыльным улочкам Бауити. Первая остановка — на окраине, у дороги, ведущей в Сиву.
Такая разная вода
Своим существованием Бахрия обязана воде — как и любой другой оазис. Здесь десятки источников: есть холодные и пресные, а есть и теплые, и минеральные.
— Этот источник называется Аль-Муф-тилла, — рассказывает Салех. — Он один из самых красивых.
Вид действительно замечательный. Источник вытекает из песчаного холма, на котором мы стоим. Русло ручья перекрыто запрудой, образующей маленькое озерцо. С одной стороны в нем плещутся мальчишки, с другой — пара уток. Неподалеку — низкие деревенские домики, построенные из высушенных на солнце глиняных кирпичиков. А сразу за домиками начинаются пальмовые рощи — и тянутся на несколько километров, почти до краев каменной чаши.
Спускаемся к источнику, пробуем воду. Она прохладная и сладковатая на вкус.
Небольшой участок рядом с холмом обнесен ржавой колючей проволокой. Среди песка видны остатки каких-то строений.
— Христианские часовни, — поясняет Салех. — Но туда не пускают. Там работают археологи. Но как? Покопаются месяца два, а потом уезжают: говорят — денег больше нет. А когда приезжают на следующий год, то все уже опять засыпано песком.
Мы занимаем места в кузове «тойоты» и катим дальше. Минут через десять Салех останавливает машину на маленькой площади. Дальше идем пешком. Вот и он, самый знаменитый источник Бахрии — Айн аль-Бишму.