Вокруг света на мотоциклах

МакГрегор Эван

Коммуникационные системы перестали работать, и мы не могли больше переговариваться в пути. Тишина и долгая дорога давали много времени для размышлений и погружения в себя. Для меня всегда была очень важна работа, но теперь нас с ней будто разлучили. Почти весь прошлый год я мечтал вырваться, хотя бы на время. Так как кастинг на большинство фильмов заканчивается в самый последний момент, у меня не было четких планов, что будет после окончания путешествия. Я находился в подвешенном состоянии и не знал, чем займусь дальше. На пресс-конференции в Лондоне перед отъездом я в шутку сказал, что, возможно, к актерской профессии уже не вернусь. Сказал это просто так, не всерьез, но журналисты поверили, хотя, может, эта шутка частично и была правдивой. Бросать актерскую работу я не хотел, но все же часто стал спрашивать себя: а в каком направлении двигаться дальше? Поработать год в театре? Или пора уже самому снять фильм или поставить пьесу? Ничто не мешало мне заняться именно

этим. Оставалось только принять решение. Великим карьеристом я никогда не был. В выборе проектов всегда исходил из того, насколько они мне интересны, а не из того, что они могут сделать для карьеры. Возможно, сейчас пришло время внимательно осмотреться и решить, куда двигаться дальше. Меня также волновало мнение людей об отпуске, который я взял в самой лучшей части года ради путешествия вокруг света. Будут ли мне после этого присылать хорошие сценарии? Я вроде как выпал из жизни. А в такой работе, как у меня, этого нельзя делать ни в коем случае. Золотой середины здесь нет. Тебя либо помнят режиссеры и агенты по кастингу перед съемками фильма, либо не помнят. После театральной школы я работал практически без перерывов, и сейчас впервые оказалось так, что у меня нет никаких планов на будущее. Это было необычно. Путешествие также давало возможность подумать о жизни и решить, как справиться со своими проблемами. К тому времени у меня накопился значительный эмоциональный багаж – чувство вины, страхи и переживания, которые нужно было осознать и прогнать от себя. Что-то подобное я уже делал, когда ходил в поход по гондурасским тропическим лесам с Рэем Мирсом. Пока мы поднимались в горы и пробирались через джунгли, я начал понимать многие вещи, которые мешали мне уже много лет. За 10-часовой пеший переход многое успеваешь обдумать. И мне это сильно пошло на пользу. «Нет, это я оставлю в джунглях, – думал я об одном, – это мне тоже больше ни к чему». И вот теперь я снова занялся мыслями, скопившимися на подкорке за многие годы. Удивительно, чего только в голову ни приходило. Временами я совершенно терялся в мыслях о людях и событиях еще школьных лет. Отношения и конфликты, то, чем я гордился, и то, о чем жалел. Вопросы, о которых я не вспоминал много лет, но которые, как я сейчас понял, все еще оставались нерешенными. Я понимаю, что собственные ошибки и умение делать из них выводы – это часть процесса взросления, но, казалось мне, уж слишком много я этих ошибок совершил. Вспомнил я и обо всем хорошем: о встрече с Ив, например, женитьбе и рождении детей. Удивительно, что мои мысли жили своей жизнью, они появлялись в голове, будто бы говоря: «Помнишь меня? Давай-ка вернемся в прошлое». И если мысль была неприятной, я все равно был вынужден обдумывать ее. Она ведь просто так не уходила, не отвертишься. Нельзя ведь, например, в какой-нибудь важный момент убегать из дома и нестись в магазин покупать туфли. Так и тут, приходилось сидеть со своими мыслями и чувствами на мотоцикле и ждать, пока они сами уйдут. Это было хорошо.

Потом я вдруг переключался и подстраивался под ритм мотоцикла и дороги. Кроме большого физического напряжения и внутреннего самокопания, были еще и моменты, когда я замечал великую красоту. Этим утром, под музыку 'Platters' 'Red Sails in the Sunset' в плеере, мы увидели большое стадо животных, бредущих через степь. Похоже, это были антилопы или газели – с большого расстояния не получалось точно разглядеть. В Казахстане в изобилии водится среднеазиатский каменный козел, азиатский лось, антилопа сайга, персидская и чернохвостая газель и сибирская косуля. Нам попались на глаза довольно крупные животные с яркими пятнами на шкурке. Еще там были большие стаи из 15–20 орлов: они сидели на земле у обочины дороги или на столбиках дорожных указателей. Просто сидели и ничего не делали, а когда мы проехали мимо, орлы все разом взлетели. Поразительное зрелище. Очень красивые создания, я словно оказался в горах Шотландии.

К вечеру мы почти все время ехали по мягкому золотому песку, и от целого дня стояния на подножках у меня снова тряслись ноги. Чарли хотел заночевать в гостинице. «Очень хочется помыться», – умолял он. Но так как до Аральска, как планировалось вначале, нам доехать не удалось, снова пришлось разбить лагерь в пустыне, посреди руин каких-то глинобитных строений. На ужин Чарли разогрел продукты в вакуумной упаковке. Ланкаширское рагу для него, чили кон карне для нас с Клаудио. Вокруг щебетали птички, жужжали комары, а мы жадно поглощали ужин, наблюдая за заходом солнца – так закончился самый трудный день путешествия.

ЧАРЛИ: На следующий день легче не стало. Когда я проснулся, то обнаружил рядышком спящее чудовище. Комариный укус на лбу у Эвана распух и превратился в огромный бугор, протянувшийся через весь лоб до самой переносицы: он стал похож на неандертальца с гигантскими красными выступающими надбровьями. Мне стало его очень жалко; я пожалел его еще больше через пару часов, когда Эвану во второй раз брызнул в глаза бензин. К счастью, на этот раз я был тут ни при чем. Когда Эван заливал бак, насос снова не выключился, и бензин брызнул ему прямо в лицо, попав в глаза и уши. Надо же, неудача какая – чтобы такое два раза случилось.

Дорога этим утром была такая же плохая, как и накануне. Даже если бы ее еще разбомбили с воздуха, хуже бы она не стала. А кто-то, помнится, обещал всего-то километров тридцать совсем плохих дорог. Мы уже больше 150 км ехали по сложнейшей местности, где дорога часто разбивалась на пять-шесть идущих параллельно троп, ужасно грязных и болотистых. Целыми днями приходилось стоять на подножках, лавировать между выбоинами и пересекать лужи. За все последние дни, кажется, не было момента, когда мы могли нормально есть в седло и спокойно ехать вперед.

Плохо было еще и то, что накануне я почти не спал. Мы поставили палатки почти рядом с дорогой, и мне все время было страшно за байки. Где-то в полшестого утра я услышал, как подъезжает очень шумная машина. Звук такой, словно ее тащили по степи на буксире, причем казалось, что она вот-вот снесет наши палатки. Я расстегнул молнию, выбрался на улицу и огляделся. Вокруг – ни души. Разозлившись, я залез обратно в палатку и застегнул вход. И как только лег, снова услышал эту машину. Я снова вскочил, расстегнул палатку, высунулся наружу, и вот там, на дороге, наконец-то увидел эту самую машину. Она еле тащилась, но громыхала при этом потрясающе громко – у нее выхлопная труба отвалилась просто.

Меня утешало только одно – мы были на BMW (теперь я был уверен, что KTM здесь пришлось бы ну очень непросто). Еще меня порадовала наша дальновидность: на Монголию мы сразу отвели всего миль по 80-100 за день, когда дома составляли план. Еще получился большой просчет с дистанцией, которую мы собирались проходить в Казахстане. С другой стороны, за вчерашний день мы проехали 250 миль, и я надеялся нагнать упущенное в Монголии. Вряд ли дороги могут стать еще хуже. Куда уж дальше-то?

И еще, все тревоги о лежащих впереди испытаниях разбивал один луч золотого света: Клаудио. Он отлично управлялся со своим мотоциклом – нарушая, кажется, все законы природы и техники. При полном отсутствии опыта – до того он ездил только на скутере – Клаудио «уделал» нас с Эваном по всем статьям – и это на самых жутких в мире дорогах! Время от времени он снимал, как мы преодолеваем какое-нибудь препятствие – при этом довольно часто наши маневры заканчивались падениями. И вот он убирал камеру, вскакивал на байк, поддавал газу и так лихо перелетал через это же самое препятствие, что нам с Эваном оставалось только краснеть. Бесило нас это, вообще-то, дико.

К обеду мы добрались до Аральского моря и поехали туда, где четверть века назад проходила береговая линия. Некогда четвертое по величине в мире внутреннее море оказалось пустыней. С 1960-х годов, когда советское правительство изменило направление рек Сырдарья и Амударья для орошения хлопковых и овощных полей Узбекистана и других районов Казахстана, Аральское море начало высыхать. Оно лишилось главных притоков, и с тех пор уровень воды в нем упал почти на 50 футов. Море разделилось на два гораздо меньших по размеру озера с водой, которая была в три раза солонее морской. Теперь она стала непригодной для питья, и вымерли многие виды рыб, когда-то в изобилии водившиеся здесь: осетр, плотва, карп и другие. Аральск, раньше процветающий морской порт с развитым кораблестроением и рыболовством, превратился в брошенный город посреди пустыни, держащийся на плаву только благодаря железной дороге. О его богатом морском прошлом напоминает теперь только ряд ржавеющих рыболовных лодок, лежащих на песке, как выбросившиеся на берег киты. Моря от них теперь уже и не видно, оно скрылось за горизонтом.

Останавливаться на обед мы не стали, решили ехать дальше. Вскоре после Аральска грязь кончилась, и впервые за три дня мы снова оказались на асфальте. Я был так счастлив, что слез с мотоцикла, лег на дорогу и поцеловал ее. Было очень приятно снова ехать по вполне нормальной дороге. Мы решили использовать эти новые условия по полной и проехать как можно больше. Тем временем температура упала, и начался ливень, который сделал пыльную дорогу скользкой и опасной, как ледяной каток. За 55 км до Кзыл-Орды у меня на панели загорелась желтая лампочка, сигналящая, что топливо на исходе. Я думал, до города мы не дотянем. Мы поехали дальше, молясь, чтобы бензина хватило. Ехали и про себя сокрушались: эх, скорее всего, придется ждать на холоде, в темноте и под дождем, пока не подвезут бензин. Но через полчаса мы с Эваном стояли в вестибюле гостиницы. Хватило!

«Я думал, что умру на дороге, – сказал Эван. – Еще одну милю не выдержал бы». За этот день мы проехали почти 650 км, были и физически, и эмоционально истощены. Пока мы стояли у стойки администратора, меня колотила дрожь, но я был ужасно рад ночевке в гостинице. После двух суток езды по пыльным дорогам и тесного сожительства лично мне уже хотелось немного побыть одному. А больше всего я жаждал сходить, наконец, в душ. Я полчаса простоял под струей горячей воды, три раза помыл голову, прежде чем волосы стали чистыми, и потихоньку оттаял, наблюдая, как грязная вода стекает в дырку, оставляя на стенках ванны масло, грязь и пот.