Вокруг света по меридиану
Шрифт:
три дня до прибытия нашего «Оттера», поэтому я сел на него, чтобы посетить молодого дантиста в Туле. Дантист провозился с моим ртом полтора часа и поставил два новых вставных зуба.
Пока я дожидался обратного рейса на «Геркулесе», полковник американской армии показал мне центр обнаружения ракет.
«Многое пришлось свернуть из-за теплой погоды, — сказал он, — обычно здесь у нас хорошая ледовая дорога через залив, чтобы избежать объезда. Но в этом году толщина льда всего метр, вместо обычных двух — двух с половиной. Вот и нет дороги. Обычно уже в октябре залив замерзает. Этой зимой лед начал устанавливаться лишь в последних числах ноября».
Во время обратного полета в Алерт штурман разрешил мне посидеть рядом с ним в
«Вон те большие тени, — кричал он мне в ухо, — либо открытая вода, либо совсем молодой лед!»
Я проглотил неприятную новость и кисло улыбнулся в ответ.
Теперь Карл информировал нас, что сможет прибыть в Алерт не ранее 15 числа и привезет Симона вместо заболевшего Джерри. Вместо того чтобы ждать еще пять суток, я решил стартовать в пределах двух суток, как только мы загрузим и упакуем нарты. Испытания «со всем грузом», которые я провел на следующий день, показали, что груз был слишком велик, поэтому наступила отсрочка до 13-го. Запись из моего дневника в тот день: «У бедняжки Джинни непрерывная и острая головная боль, которая в самом деле изматывает ее, И это несмотря на четыре таблетки параксифона за последние сутки. Джинни устала и выглядит жалко. Мне ненавистна мысль о том, что придется оставить ее одну».
В ночь накануне нашего отправления прибыла радиограмма от Уолли Херберта. Она была в форме стихотворения:
Чтоб гладко прошли эти тысячи миль, Такие советы вдогонку я дам: Не верьте, ребята, в обманчивый штиль, Полям ледяным, что шумят по ночам. Не верьте, что лед неподвижен всегда, А если маячит медведь впереди, Сверните покруче и только тогда Стреляйте, когда он бежит позади.Я оставил Джинни солидный список поручений для Симона, приложив записку, в которой говорилось, что если что-нибудь случится с нами, тогда ему и Дэвиду Мейсону предстоит продолжить наш путь из той точки, где мы оставили дело. Как обычно, Симона ждала совместная работа с Джинни, а Дэвид, когда прибудет, будет обслуживать базу во фьорде Танкуэри.
Было ясное небо, когда мы с Чарли покинули Алерт, чтобы пересечь Ледовитый океан через Северный полюс. Мы ехали на открытых, тяжело загруженных мотонартах, за каждым из которых тянулись нарты с 270 килограммами лагерного снаряжения, горючего, запчастей и прочего оборудования. Термометр показывал -45°, а преобладающий ветер фактически доводил температуру до -90 °C, поэтому мы закутались так, чтобы использовать все возможности нашего нартового обмундирования. Примерно через четыре часа, вскоре после полудня, должно было стать достаточно светло для того, чтобы человек, наделенный здравым смыслом и опытом, мог безопасно путешествовать. Начальник лагеря и шестеро его подчиненных вышли, чтобы проводить нас — их ручные фонарики высвечивали темноту в облачках пара, валившего у них изо ртов. Они отнеслись к нам очень хорошо.
Я коротко попрощался с Джинни. Мы провели с ней предыдущую ночь в хижине, стараясь вытравить из памяти реальность. Многие годы мы считали, что так лучше. Щемящая боль разлуки ощущалась еще сильней, чем в Антарктиде, потому что мы оба знали, что наши подвиги на юге могут показаться прогулкой по цветущему саду в сравнении с тем, что ожидало нас впереди.
Когда я подтолкнул свои мотонарты, чтобы двинуться прочь из круга света у хижин, то успел заметить, как Джинни наклонилась к собакам и взглянула в коридор темноты, в котором я исчез. Я не расставался с этим воспоминанием, как с фотографией, я был как белка, которая хранит последний орех, припасенный на зиму.
Воспользовавшись краткими часами сумерек и опытом прошлого путешествия вдоль этого побережья всего пять лет назад, мы пошли на хорошей скорости и не совершили ошибок. Ничего особенного в этом не было, потому что предварительное знакомство с обстановкой проливает свет на самые сложные обстоятельства, в то время как человек несведущий может сам найти приключение на свою голову. На второе утро в заливе Паттерсон мы обнаружили округлые следы медведей. Хорошо известно, что они патрулируют это побережье, когда тут есть открытая вода и можно ловить рыбу.
Несколько лет назад двое ученых были высажены с вертолета для проведения научных изысканий неподалеку от того места, где мы находились. Оба были сильно помяты медведем. Поэтому мы проверили личное оружие и стали держать его под рукой. Давление льда на береговую черту было местами сильнее, а ледяные гряды выше, чем пять лет назад. Но местами, где раньше громоздились стены битого льда, теперь ехалось легче. До самого мыса Делано я придерживался запланированного маршрута, однако голые камни западнее залива Дана, убийственные для мягких полозьев наших нарт, вынудили меня отвернуть далеко на север в горные проходы полуострова Файлден. Когда сумерки истекли, я оказался на отвесном склоне между пиком Мэри и горой Джулия. Чарли пытался идти за мной след в след, но иногда делать это намного труднее, чем ехать по целине, где больше сцепления для буксующих траков мотонарт. Дважды нарты Чарли опрокидывались. Ему удавалось поставить их на полозья, но всякий раз он оказывался чуточку ниже на снежном поле, переходившем в скалы узкого ущелья.
С большими предосторожностями мы обогнули эти утесы и достигли другого крутого склона, по которому потихоньку, шаг за шагом спустили нарты. Стало совсем темно к тому времени, как мы разбили лагерь у самой кромки берега залива Росса. Не было видно ни зверей, ни птиц. В конце концов, до весны было еще далеко. 15 февраля мы проникли в узкое дефиле в горах на полуострове Парри и спустились к гавани Сейл, окруженной со всех сторон заснеженными полями. Свежевыпавший снег был рыхлым и глубоким, поэтому мы продвигались медленно.
Горы отступили с обоих флангов, и перед нами открылось замерзшее чудо — бухточка Клемента Маркема (Маркем-Инлет) — гигантское морское озеро шестнадцати километров шириной в устье, далеко проникающее в самое сердце окрестных гор. Несмотря на то что небо было в дымке и мы видели только самые крупные звезды, сам воздух был прозрачен и чист на всем нашем пути до маячившего впереди массива горы Фостер — западного стража этого дикого величественного фьорда. Мы стали лагерем в восемнадцати километрах западнее фьорда. Было страшно холодно. В темноте так легко совершить небольшую ошибку — и вот уже легкий укус мороза ощущается пальцем руки или ноги.
Из числа тех немногих, рассеянных во времени людей, которые пытались путешествовать вдоль этого побережья на запад, многие пропали без вести. Еще в 1936 году Крюгер, руководитель германской арктической экспедиции, заблудился где-то на этом берегу немного западнее вместе с двумя спутниками. От них не осталось даже следов. В 1983 году опытный восходитель Дэвид Хемплеман-Адаме собирался отправиться с этого самого берега к полюсу 10 марта, когда солнце давно уже показалось над горизонтом, но вскоре был вывезен на свою базу и при этом заявил: «Последние девять дней были самыми тяжелыми в моей жизни. Они наложили на меня свой отпечаток: на мое физическое состояние и психику». А ведь этот человек взошел на знаменитый Эйгер [42] — вещь немыслимая для меня самого.
42
Вершина в Швейцарии (3974 м). Отличается сложными альпинистскими маршрутами, в т. ч. экстракласса, например, по северной стене. — Прим. ред.