Вокруг света
Шрифт:
– Куды?! – крикнул рыжий, вращая синими глазами.
Я снова поднял руки и пробормотал, что у меня ничего нет.
– Заговорил, – сказал босой, ухмыляясь. – Япона мать.
– Это мы ишшо проверим, – откликнулся рыжий. – Один?
– Как видите, – ответил я и тут же пожалел. Можно было что-нибудь сочинить про туристическую велогруппу. Но было уже поздно.
– Откудова?
– Из
– К Сергею Никитичу?
Я взглянул непонимающе.
– Не хитри, – сказал рыжий. – Ты же на дороге в Николу-Славажу. А там Сергей Никитич. Или не знамо?
Я пожал плечами:
– Впервые слышу. Я здесь в командировке.
– Какие ж командиры тебя… – начал рыжий, но тут послышался дальний окрик, свист, и он умолк, оглянулся. Снова посмотрев на меня, велел: – Пошли.
Мы направились в обратную сторону. Возражать, догадывался я, бесполезно. Как-то дурацки скрипел мой велосипед. Мужик в зимней шапчонке к нему приглядывался. Не скажу, что я был шокирован. Чего-то подобного я ждал после соприкосновения со сновидениями горы. Мое путешествие было обречено на такого рода происшествия. Мы прошли мимо той дороги, по которой я притащился от родников и яблонь, и свернули к осиновой красной рощице. Там я увидел много мужиков. Они ждали нас, обернув бородатые – и редко безбородые – лица. Все молчали. Только скрипел велосипед. Надо было подкрутить винтики багажника.
Мы вошли в рощицу и остановились.
– Вот! – сказал рыжий, указывая на меня.
Все уставились на меня. А я быстро оглядывал их суровые загорелые лица, по большей мере бесцветную, серую одежду, линялые пиджаки, грубые рубахи, башмаки, сапоги, а на ногах у одного были даже лапти. Выделялся широкоплечий мужик с туго вылепленным лицом, небольшими темными глазами, простоволосый, в серой длиннополой рубахе, подпоясанной как будто уздечкой. Все как-то на него оглядывались. Явно ждали, что скажет. А он молча озирал меня.
– Грит, с города, едет в неведомом направлении, кто таков Любасов, ни в зуб ногой, мол, – разъяснил всем рыжий.
– Ну, а сам? – спросил мужик, подпоясанный уздечкой, въедливо глядя на меня.
– Командирами какими-то направлен.
Подпоясанный
– Какими такими? – раздумчиво спросил он.
– Говори! – крикнул рыжий.
– Здесь… какая-то ошибка, – проговорил наконец я. И это было правдой. Произошла явная ошибка. Я попал не на ту дорогу.
Подпоясанный уздечкой хмыкнул.
– Балакает как-то… – С этими словами он покрутил короткими пальцами в воздухе, стараясь выразить особенность моей речи.
Его все поняли. Я – нет.
– Оно сразу видно, – фальцетом проговорил высокий худой мужик в картузе с треснувшим козырьком и замотанным грязной тряпкой горлом. – Нехристь, япошка.
– Рассказывай, чего тут промышлял? – послышался чей-то хриплый голос.
Кто-то дернул из моих рук велосипед. Мужики освободили поклажу от веревок, вытащили из рюкзака спальник, целлофановый тент, палатку, топорик, тетрадь.
– Ага! Вона! Записи!
– Юрик, читай.
Тетрадь оказалась в руках кадыкастого парня с красными веками. Он раскрыл ее, зашевелил еще беззвучно губами над первыми записями.
– Тсс! Ша!
Все обернулись к худому мужику с замотанным горлом и перебитым носом. Он стоял, повернув одно ухо к небу, и напряженно слушал, призывая всех к тому же.
Нанесло как будто нестройное пение. Кто-то выругался.
– Так и есть! Кудря! Я говорил, поведет народ.
Все обернулись к мужику с уздечкой. Его невысокий, но обширный лоб штурмовали морщины. От него исходила большая сила.
– А пущай себе, – сказал он. – И мы подойдем послушаем. И повернем дело, как надо.
– Да! Да! Так, Мироныч!
– Вздумал барина совестить! Щас, уступит землицу.
– Кудря баламут!
– Не бывать ему больше старостой!
– Айда, ребята! Свое брать! Век терпели. А теперь бары претерпят!
– На конюшне!
– И барышень туда же!
– Как оне наших девок драли – порвем!
– Айда, Мироныч!
Мужики даже побросали мои вещи. Только Юрик еще держал тетрадь, но читать уже и не пытался.
– А с япошкой как? – крикнул кто-то.
Конец ознакомительного фрагмента.