Вокзал для одного
Шрифт:
Но я упорно продолжал стоять у прилавка. Я уперся как бычок.
– Извините, – сказал я продавщице, – я подумал, может, мне еще бутылочку «колы» взять. Да, пожалуй, возьму. В стекле, пожалуйста. С самой верхней полки.
Продавщица улыбнулась одними глазами и не спеша потянулась к холодильнику с газированной водой.
– Ты издеваешься?! – вскипела моя мадам.
– Именно так.
Мою улыбку можно было использовать в рекламе коммерческого банка.
– Ну, сморчок!! – Тетка развернулась на каблуках, едва не разбрызгивая слюну, и покинула магазин.
Мы с продавщицей
– Сморчок?
– «Колу» будете брать? – засмеялась девушка.
Никакого срочного поезда у дамочки не было, как я и предполагал. Она сидела в соседнем ряду зала ожидания спиной ко мне. Я, незамеченный, пил «колу» и читал дешевый таблоид, купленный в том же магазине, изредка поглядывая на тетку. Не могу сказать, что я простил ей хамство, но к тому моменту кипение сошло на нет. В конце концов, если немолодые дамы на пороге твоего сорокалетия все еще говорят тебе «ты», это не может не радовать. Вот если бы она еще не плевалась…
Минут через десять я почти забыл о ней, потому что меня разморило. Я сложил газету, бросил ее в соседнее кресло, намереваясь сомкнуть очи и немного вздремнуть.
Увы, меня ожидало новое приключение.
К даме подсел молодой человек, почти юноша. Причем юноша довольно противный – неприкаянный и не обремененный какими-либо общественными нагрузками вроде учебы в школе или работы хотя бы грузчиком в продуктовом магазине. Парень явно добывал себе пропитание прямо здесь, на вокзале, и в данный момент он проявлял недвусмысленный интерес к содержимому сумочки моей хамоватой знакомой. Сама мадам то ли уснула в кресле, дожидаясь своего «уходящего поезда», то ли медитировала, глядя на гигантский витраж, украшавший фасад вокзала.
Что я мог бы сделать в данной ситуации, будь я добропорядочным гражданином? Попытался бы вмешаться и схватил за руку молодчика? Будь я не столь трусоват, как все среднестатистические российские мужики (парнишка, убегая, вполне может полоснуть меня заточенной бритвочкой, и это будет очень несправедливая цена моего вмешательства), я бы поучаствовал в спасении теткиной наличности, но… эта сука меня обидела и пусть теперь расплачивается за это. За все надо платить, сударыня.
Парнишка аккуратно вспорол дамскую сумку, засунул внутрь руку и аккуратно, почти ювелирно, нежнее, чем акушер вынимает дитя из материнского чрева, выудил массивный бумажник. Еще пара мгновений – и он будет праздновать победу.
Я огляделся. Поразительно, но, кажется, кроме меня, никто этого не видел, хотя некоторое количество неприкаянных пассажиров присутствовало. Похоже, у карманников действительно особое чутье, они спинным мозгом улавливают момент, когда можно успешно обстряпать дело. Уверен, даже камеры наблюдения, висевшие по углам этого огромного зала ожидания, не сумели четко зафиксировать момент дефлорации сумочки.
Юноша аккуратно переправил бумажник во внутренний карман своей кожаной куртки, посидел рядом еще пару мгновений и поднялся…
…черт, и направился в мою сторону.
Я сидел в самом конце ряда кресел. У меня за спиной – лестница на первый этаж и длинный коридор со спусками на платформы.
Секунды, секунды, секунды… Прав был поэт Роберт Рождественский, призывавший не думать о них свысока. В жизни каждого из нас наступает время, когда ценность секунд возрастет настолько, что ты задыхаешься от возбуждения, колеблясь между двумя вариантами своих действий. «Казнить нельзя помиловать» – просто детский лепет по сравнению с тем, что я испытывал в те короткие мгновения, когда парень с только что украденным кошельком сокращал расстояние со мной. В груди у меня начался «благовест», которому позавидовала бы приснопамятная Тамара, упокой, Господи, ее израненную душу.
Дамочка в сером пальто, несомненно, хамила и будет хамить всю свою жизнь, а хамов надо наказывать, тут я с тобой, мамуля, согласен на все сто процентов. Но уполномочен ли я, дюжий смерд, выбирать меру наказания? Едва ли. И есть только один способ заставить колокола в моей груди заткнуться.
Когда парень поравнялся со мной, небрежно скользнув взглядом, я вытянул ногу. Он запнулся, покачнулся, выставил руки. В какой-то момент мне показалось, что прием не удался, он восстановит равновесие и, озверев, накидает мне таких кренделей, что придется завязывать с вокзальный дежурством и отправляться в травмпункт. И из-за чего стоило так рисковать?
Но я ошибся. Юноша полетел вперед. Красиво, будто нырял в воду, красуясь перед девчонкой. Пару секунд спустя он уже лежал на бетонном полу лицом вниз. Мне следовало поторопиться.
Не дав ему упереться руками в пол и подняться, я подскочил к лежащему телу, надавил коленом на позвоночник, заломил правую руку. Я когда-то учился этому по видеокурсам, но опробовать в реальном деле все никак не доводилось. С почином тебя, Серега!
Парень заорал. Но не от возмущения, а от боли. Вокруг засуетились люди. Многие стали оборачиваться, подходить, задавать вопросы. Даже моя хамоватая дамочка подскочила в кресле, но, когда узнала меня, расплылась в какой-то торжествующе-неприятной улыбке. Дура.
– Зовите ментов, – попросил я седого мужчину, стоявшего ближе всех. – Я взял карманника.
Судьба снова свела меня с капитаном Самохваловым. Впрочем, на этот раз мы не имели ничего против. Он даже похлопал меня по плечу и похвалил за гражданскую сознательность. Случилось это уже после всех официальных мероприятий, связанных с задержанием преступника. Я долго и утомительно давал показания, расписывался в протоколах, опознавал и осознавал. Честно говоря, знай я раньше, чем обернется мой безрассудный гражданский подвиг, взял бы дополнительную минуту на размышление, прежде чем валить юношу на пол.