Вокзал для одного
Шрифт:
Один из темных людей, сидящий у костра по левую руку от меня, поворачивается лицом, и я узнаю в нем своего недавнего гостя. Он тогда представился Ангелом.
Старуха продолжает свою речь:
– Ты понимаешь, о чем я говорю, не так ли? Великое счастье и великое наказание роду человеческому. Движущая сила мира, которая подчас приносит столько же страданий, сколько радости. Тебе посчастливилось увидеть Ее воочию.
У меня пересыхают губы.
– Она предстает в разных ипостасях. Кому-то является ликом непорочного розовощекого дитя, иному мерещится деревом, могучим и плодоносящим, а кто-то видит
– За что мне великая благость сия? – спрашиваю я с горечью и иронией, но старуха не отвечает. Она вытягивает руку в сторону. В темном углу ангара появляется робкий свет. Он постепенно превращается в некое подобие экрана с лохматыми краями. Вскоре проявляется карандашная картинка, мерцающая, словно в мультфильме, слегка размытая, но вполне разборчивая. По крайней мере, я в своем нынешнем состоянии вполне могу разобрать, что она демонстрирует.
Палата интенсивной терапии. Мы с Верой лежим на кроватях. Возле нее – приборы, провода, шланги, капельницы. Ей совсем худо. Мое сердце наполняется печалью, я обхватываю рукой горло…
Мы не разводились. Нашему сынишке три года. Мы оставили его моей матери и поехали в Екатеринбург на шоппинг. Думали, что совместная поездка и прогулки по улицам чужого города немного сблизят нас, внесут потепление в сложные отношения. Точнее, так казалось моей второй половинке, а о чем тогда думал я, точно не помню. Кажется, согласился с ней, потому что в глубине души я ведь тоже романтик (иначе почему бы торчал целую неделю на вокзале). Вера заварила три литра чая со смородиной, сделала целую сумку бутербродов и пирожков. Мы ехали по трассе в Екатеринбург, разговаривали, слушали музыку, останавливались на обед и чувствовали себя вполне комфортно. До определенного момента все шло вполне хорошо. Но мы поссорились, точнее, разругались вдрызг, а потом через дорогу перебежал пес. И вот теперь мы лежим неподвижно в какой-то хорошей клинике, в которую нас наверняка поместила моя мама, обладающая связями, незаменимыми даже сейчас, в век широкой доступности услуг. В коридоре больницы наверняка сидит мама Веры, моя теща, которая после смерти мужа-алкоголика не могла надышаться на нас, единственных ее близких людей. Кажется, что не миллион лет прошли с момента, как мы с Веркой смешно и нелепо познакомились в интернете, а всего несколько дней. Страшный прибор в палате издает короткие звуки, свидетельствуя о том, что жизнь в моей Верочке еще теплится. Но это не вечно.
– Ты в относительном порядке, – комментирует Хозяйка. – Хоть твое сознание здесь, со мной, жизни твоей ничто не угрожает, уж мне ли не знать. Ты вернешься, а вот любимая твоя находится на границе. Любое легкое дуновение может опустить ее в одну либо другую сторону. Хочешь, чтобы я дунула?
Я молчу, раздавленный и лишенный дара речи. Краешком сознания вспоминаю рассказ Кутепова: обиженная любовником Надя желает ему смерти. «Пусть его не станет, – думает она, – и вместе с ним уйдут боль и страдание».
Неужели она могла так думать? Любить – и желать смерти?!
– Ее спасение в твоих руках, Странник, – говорит Старуха, делает короткий взмах рукой, и экран с печальной картинкой гаснет. Мы снова в полной темноте, если не считать пламени
– Время идет, – говорит старуха. – Собирайся, твой друг проводит тебя.
Мой белобрысый знакомый поднимается, протягивает руку. Он очень высокого роста, похож на инопланетянина в фантастических фильмах. Крыльев за спиной уже нет. Парень помогает мне подняться.
Я бросаю еще один взгляд на загадочную старуху. Голова ее опущена очень низко, капюшон не позволяет увидеть лицо, которого, впрочем, все равно нет. Я ожидаю каких-то последних напутствий или чего-то в этом роде, но она молчит.
Попрощаться с ней или молча уйти?
Ангел принимает решение за меня – поднимает руку, указывает на ворота. Я разворачиваюсь и направляюсь к выходу. Я уже не сдерживаю слез, они текут из меня сплошным потоком, и я даже немного удивлен, что во мне может содержаться такое количество соленой влаги, выходящей из организма столь нетрадиционным для мужчины способом.
Моя жизнь перевернута с ног на голову. С сознанием происходит непонятно что. Я не знаю, где нахожусь и почему. Не знаю, что должен делать, чтобы спасти свой вот-вот готовый рухнуть мир, с которым, как мне казалось, я давно распрощался. Я ничего не знаю – НИ-ЧЕ-ГО! Снова эти чертовы глаголы, которых стесняются глупые дети. Так и слышу голос первой учительницы: «Стыдно так агрессивно ничего не знать, Сереженька, и это в вашем-то возрасте! Ай-яй-яй».
Стыдно, Мариванна, стыдно, ей-богу, не вызывайте в школу родителей…
Выхожу на свежий воздух. Вопреки ожиданиям, ветра практически нет, хотя он все это время выл у ворот, как голодный волк. Слева от ангара по-прежнему тянутся рельсовые пути, сопровождаемые столбами с проводами. Но в то же время я чувствую изменения: рельсы вибрируют.
Ангел молча подводит меня к платформе, занесенной снегом. Я чувствую под ногами бетонную плиту. Повернув голову влево, вижу далекий свет над рельсами.
– Сюда идет поезд, – поясняет мой провожатый. – Персонально за тобой. Занимай свое место.
– И куда я должен ехать?
– Дальше, чем нужно, не уедешь, не волнуйся. Отсюда только одна дорога.
Он видит мою растерянность и начинает улыбаться. Наверно, так у них принято, у жителей небес, издеваться над нами, простыми смертными, и наблюдать, как мы барахтаемся в собственном невежестве.
– Не пугайся, я пошутил. Даже у одной колеи есть как минимум два направления – туда и обратно.
Я натягиваю повыше воротник куртки, накидываю на голову капюшон. Ветер стих, это верно, но вместо него стал крепчать мороз. Это радует – стало быть, я не в преисподней.
– Ты все еще считаешь, что я плохо о тебе забочусь? – спрашивает Ангел.
– Нет. Если старуха права, то мне грех жаловаться.
– Все верно. Но ты уже не знаешь, хочешь ли возвращаться назад без нее.
Я киваю. Мороз подбирается к телу через тонкую куртку. Собираясь в Екатеринбург, я не надел теплые вещи, потому что не планировал оставаться долго на свежем воздухе. Мой провожатый, напротив, чувствует себя вполне комфортно.
– Мальчику нужны оба родителя, – говорит он. – Не забывай об этом, когда придет время принимать решение.