Волчье Семя
Шрифт:
— Белка — это кто?
Коготь резко сел на тюфяке.
— Девчонка одна. Скорешились мы с ней… — Коготь замялся. — Ну вот ты мне брат?
— Брат! — подтвердил Медвежонок.
— Во! А она сестрой была!
— Старшей?
— Да не… — паренек махнул рукой. — Равной. Хотя она и постарше на год.
— А сейчас она где? — заинтересовался Отто.
— На киче, — вздохнул Коготь. — Ячмень у одной лахудры подрезала, а за ней пара амбалов перло. Белку и повязали. Теперь дело шьют!
Он вдруг подобрался.
— Хорош
— В смысле? — удивился Медвежонок.
— А прямом! Чтобы хавку купить — капуста нужна. А ее только заработать можно!
— Так у нас же есть деньги!
Коготь скептически посмотрел на «брата»:
— Если мы тратить будем, а работать — нет, каждая шестерка поймет, что мы фарт словили. Мигом настучат. Тут шавок всяких — полгорода. А так — поди, разбери, на запасе мы сидим, или с дела кормимся. Так что не сачкуй, братан, пошли точки изучать!
Клифт — куртка или рубаха.
Шкеры — штаны.
Шузы — обувь.
В масть — Здесь: соответственно положению. Слово имеет и другие смыслы.
Разблочить — раздеть.
Аларм — тревога
Чистые (шмутки) — не краденые (вещи).
Форс имею — при деньгах
Линьковые — фальшивые. Свежак — фальшивомонетчик
Белки — деньги, не замешанные в преступлении (тут Коготь бессовестно врет). Беговые — украденные (а вот тут говорит правду).
Барыга — скупщик краденого. Некраденым тоже торгует.
Лепила — врач, лекарь.
Кича — тюрьма
Свора — шайка, ватага.
Суфлер — наводчик.
Шавка — доносчик, предатель.
Сдать в солдаты — арестовать по доносу. Или написать донос, приведший к аресту.
Нарезать — искать жертву для преступления.
Рамсить — думать, размыщлять.
Юмать — работать.
Шмара — девушка легкого поведения
Амбал — телохранитель
Глава 13
«Летящий Херувим» оказался не самым плохим трактиром в Допхельме. Большой зал с массивными столами и лавками, сосновыми, конечно, но мореными под благородный валашский дуб, несколько уютных закутков, отделенных друг от друга и от зала дощатыми перегородками все из той же, вездесущей сосны.
Стены, ведущие из закутков в зал — пониже. Сидящий, если вдруг будет желание не только брюхо набить, но и по сторонам поглазеть, может видеть большинство прочих посетителей «Нажратого ангела», то есть, конечно же, «Летящего Херувима»! В закутках — по столу с лавками. Напротив входа столов нет. Зато есть длинная стойка. На ней громоздятся бочки. И трактирщик, возвышающийся за перегородкой. С доброй улыбкой на устах и тяжелой дубинкой под руками. Гости-то, всякие бывают! Как говаривал своему заместителю, легендарный византский полководец Чапаяни: «Есть нюанс, Петруччио!»
Под высоким, локтей семь, потолком зала подвешен пяток тележных колес, с парой дюжин свеч на каждой. В закутках свои подсвечники, но большинство предпочитает полумрак. К тому же, немного света попадает сквозь узкие окна, что выглядят словно бойницы. Даже легкомысленные занавеси, с вышитыми цветами не спасают от мысли, будто строители подумывали о том, что трактиру предстоит долгая осада…
По залу порхали от одного стола к другому подавальщицы в одинаковых серых платьях с сиреневыми фартучками, успевая и разносить пищу, и отвечать на шутки гостей. А то и оказывать услуги другого рода.
Народу в трактире оказалось немало. Трое купцов степенно ужинали в закутке слева от двери. Еще несколько столов занимали бюргеры, судя по всему, справа от входа расположилась компания табунщиков, похоже, что кроатов, занесенных в такую даль, не иначе, как чихом их верховного бога Вука.
За большим столом в центре зала гуляла группа ягеров, уже начинавших переносить свое внимание с пива и еды на что-либо более интересное. Во всяком случае, здоровенный рыжий громила, не отрываясь от кружки в правой руке, левой пристраивал на коленях светленькую подавальщицу, одновременно, что-то рассказывая. Та не сопротивлялась, но и помогать не спешила. Лишь улыбалась рыжему ягеру, временами вставляя в его пьяные байки восторженные охи.
Ридица с усмешкой оглядела зал, негромко пробормотала на салеве: «Культура, Нечистому ее в задницу!», не забыв добавить еще пару эпитетов из репертуара сестры Бригитты, и неторопливо проследовала в сторону хозяина.
Трактирщик, широкоплечий бородач трех с половиной локтей роста, приветливо улыбнулся. Улыбка на иссеченном многочисленными шрамами лице смотрелась довольно устрашающе. Впрочем, оба глаза у Кривого Ганса присутствовали, только левый озирал мир из толстого багрового рубца, выныривающего из густой шевелюры и исчезающего в не менее густой бороде.
— Чего угодно святой сестре? — флегматично спросил хозяин, одним глазом взирая на Ридицу, а вторым бдительно посматривая в сторону подвыпивших ягеров.
— Спокойно поесть, — тихо произнесла сестра, — Возможно, комнату. А возможно — кое-что еще.
— Поесть это завсегда можно, — тем же тоном ответил трактирщик. — Спокойно — тоже. А всё остальное по особому тарифу.
— Тогда и услуги должны быть особые, — усмехнулась воительница.
— За нами не заржавеет, — Ганс скосил в сторону Ридицы изуродованный глаз. — В кабинет пройдете?
Девушка кивнула, заняла ближний к трактирщику закуток, отличавшийся от прочих лишь меньшей высотой перегородки со стороны хозяина и, прислонилась спиной к стене, чтобы не выпускать из поля зрения ни общий зал, ни трактирщика. Еда появилась на столе, словно по мановению волшебной палочки. Молочный поросенок с хрустящей зажаренной корочкой, тарелка с крупными ломтями чуть ноздреватого хлеба и большая глиняная кружка с вином. Воительница принялась за еду.