Волчьи игры

Астахова Людмила Викторовна

Поэтому никто не удивился, что занедужившая невеста графа позвала не кого-нибудь, а Форхерда Сида. Тот, естественно, примчался на всех парусах, прилетел, можно сказать. И очень вовремя это сделал, успел-таки до приезда Раммана Никэйна перевезти хворую в свою частную больницу.

— Все очень серьезно, ваша светлость. Я подозреваю дифтерит, — заявил Сид обеспокоенному жениху.

— В поместье у Илуфэр будет самый лучший уход. Я сам…

— А потом сляжете сами. Но вы — мужчина сильный, закаленный, вы быстро оправитесь. А вот ваша уважаемая матушка вряд ли. Для

шуриа инфекции легких опасны втройне.

К слову, доктор Сид почти не преувеличивал. Дети Шиларджи болеют воспалениями дыхательных путей и умирают от них вдвое чаще, чем остальные люди, — это факт, установленный диллайнской медициной в те годы, когда шуриа в Синтафе еще не вывелись окончательно.

— Правда? Я не знал.

— Советую вам провести как минимум три дня в строжайшем карантине, чтобы исключить вероятность заражения.

В том, что шурианка примчится в Янамари по первому же зову, никто не сомневался, а потому Форхерд из шкуры едва не выпрыгивал, убеждая графа воздержаться от встреч с возлюбленной невестой.

Конечно, Илуфэр Омид выглядела не лучшим образом, как-никак распухший нос и синие круги вокруг глаз никого не красят, но и за дифтеритную больную ее принять сложновато. Даже такому далекому от медицины человеку, как пышущий здоровьем и жизненной силой Рамман Янамарский.

«Откуда у тебя такие обширные познания в медицине?» — написала бывшая волшебница, едва только Форхерд Сид объявил о своих планах.

Тот невесело рассмеялся.

«Самый простой способ попасть в спальню к даме, разве непонятно. Пару вылеченных без всякой магии мигреней и… Ну, ты же понимаешь?»

Итэль не только понимала, но и помнила. Во времена предпоследнего императора средь синтафской аристократии популярна была естественность и природность. Очень многие дамы предпочитали докторов тивам.

Так вот, с того дня, как Илуфер поселилась в небольшой, но очень уютной комнатке с видом на сад, ей стало, на взгляд Итэль, лишь хуже. Девушка совсем сникла, погрустнела и затосковала.

«Неужели по Рамману?» — терялась в догадках женщина.

Слишком уж легко девица «подружилась» с аннис, слишком просто согласилась быть глазами и ушами беглых волшебниц в будущей семье брата наследника Файриста.

— А отчего такая нелюбовь к шуриа? — полюбопытствовал Сид. — Неужели предрассудки?

Девушка скорбно поджала губы.

— Она сразу почувствует, что я ее не люблю. Рамман ведь не виноват, что его мать — проклятая шуриа.

— Это будет выглядеть крайне подозрительно, — осторожно предупредил диллайн, боясь спугнуть удачу. — Любая другая невеста помчалась бы в столицу хоть на катафалке, лишь бы выйти поскорее замуж.

— Я — не «любая» и не «другая», — отрезала Илуфэр Омид и пожелала серьезно заболеть.

А бывшая аннис, Итэль Домелла, затаила дыхание. Как все совпало, однако! Шанс, выпадающий один раз. Графская невеста отчаянно не хотела встречаться с будущей свекровью, которая, в свою очередь, обязана была появиться в Янамари и на которую у соратниц Итэль имелись очень смелые планы.

— Вам нужно больше кушать, дитя мое. Иначе и в самом деле окажетесь на пороге смерти, — ворковал Сид, измеряя пациентке температуру. — Мне не нравится ваша слабость.

Девушка судорожно вздохнула. Ее молчаливость, с одной стороны, очень нравилась Итэль, а с другой — внушала подозрения. Молчаливые юные девушки — это нонсенс!

Ведь это же видно невооруженным глазом, даже без Сидовой четырехкратной лупы, что милая девочка готова сделать что угодно, лишь бы избавиться от своей будущей свекрови.

Страх был в девочке, настоящий утробный страх, который чувствуется почти как запах. Но первопричину его Итэль, как ни пыталась, понять не могла. Возможно, суровое детство, а может, и преступление, следы которого сероглазая девица прячет в Файристе. Что-то связанное с шуриа. А может, и нет.

«Все либо слишком просто, либо слишком сложно», — сказала она себе и с выводами решила повременить. Пусть сначала в Янамари приедет леди Джойана.

«Вот уж воистину кто сумел взлететь на самый верх. Амбиции даже змею поднимут в воздух».

Грэйн и Джона

Дождь, первые капли которого застучали по верху экипажа еще в Амалере, шел всю ночь, сопровождая путешественниц, будто преданный пес. Бодрости его унылый вкрадчивый шелест не добавлял, но недаром ведь приметы всех лунных народов в один голос твердят: уезжаешь в дождь — значит, надейся на удачу в пути. Только на это Грэйн и уповала.

Шуриа, молчаливая и странно покорная, пригорюнилась в углу, забравшись с ногами на сиденье и сжавшись в этакий совершенно змеиный комочек. Она ни словом не возразила даже во время единственной остановки, когда эрна Кэдвен предложила переодеться. Чтобы проделать такое в тесной карете, надобно проявить изрядную ловкость и ненадолго забыть о скромности. Бальный наряд отправился в сундук, а постукивающую зубами шурианку Грэйн обрядила в нечто гораздо менее приметное. Хотя… это с какой стороны поглядеть. На Шанте, к примеру, подобный костюм никого не удивит, а вот в сердце Файриста… Но ролфийка сочла риск оправданным.

— Понимаешь, ты — шуриа, и как бы мы ни старались, все равно этого не скроем. Значит, ты должна выглядеть как самая шурианская шуриа на свете! Быть шурианистей самой Глэнны, я так скажу. Зато кто заподозрит, что такое удивительное создание — Священная Невеста?

На самом деле Грэйн была готова к залпу возмущенных протестов, однако Джойн и тут ничего не возразила. Хотя выглядеть шантийская леди теперь стала и впрямь необычно. Почти как змейка-лекарша в ролфийской военной лечебнице — у тех очень похожая форма. Традиционные штанишки под черной запашной юбкой, темная блузка, безрукавка и форменный жакет, а поверх всего — пальто, которое хоть и притворялось цивильным, все равно ощутимо попахивало ролфийской военщиной. Завершали образ сапоги по миниатюрной шурианской мерке, перчатки и шляпка с неширокими, чуть загнутыми вверх полями. Все новенькое, все теплое, и все в черных и коричневых тонах.