Волчьи игры

Астахова Людмила Викторовна

Тайны новонареченный Дэлшэдом просто обожал. Причем всесторонне, то бишь он любил их не только хранить, но и выпытывать у других. Бывало, так увлечется добыванием очередной тайны, что потом и похоронить нечего.

— Могущественная Умфрэйд, как мне можно не доверять? — ласково мурлыкнул шуриа, одаривая ролфийку невиннейшим из взоров.

«Сейчас узнаем, — подумала она. — В крайнем случае я тебя зарежу, рилиндар».

— А вот скажи мне честно, как в старые добрые времена… — вкрадчиво, в тон ему поинтересовалась ролфи. — Ты любишь лорда Конри?

Однорукая

волчица умела задавать вопросы, приходящиеся, что называется, не в бровь, а в глаз. Нельзя сказать, чтобы Джэйфф часто думал о лорде Конри. Где он и где лорд-секретарь? Но временами это имя проскальзывало в разговорах с Вилдайром, и тогда шуриа вспоминал плотно сжатые губы Грэйн и ее злой прищур. Этого хватало с лихвой.

Поэтому на вопрос эрны Хайнри он ответил предельно честно:

— Очень! И моя любовь так велика, что я бы, пожалуй, украсил его черепом изголовье кровати.

Умфрэйд не сдержала торжествующей ухмылки и радостно клацнула зубами:

— Тогда добро пожаловать в очередь, любезный кузен. До головы Рэналда Конри охотников много.

И, понизив голос, проворчала, обращаясь куда-то в сторону портрета Вилдайра Эмриса:

— Конри… Разве мы присягали Конри? Можно подумать, это первый лорд-секретарь на моем веку!

— У меня к Конри личные счеты. Ты же понимаешь, что это означает для шуриа?

— Конри — трус и, возможно, предатель, — отрезала Хайнри, подтвердив свое заявление взмахом протеза. — А ты понимаешь, что это значит для ролфи? Ну? Ты с нами?

— Я уже почти четверть века — с вами, дети Хелы. Выкладывай-ка, что хорошего есть на Конри.

— Итак, — резидентша откинулась на спинку кресла и мечтательно прищурилась, будто собиралась поведать сагу. — Знаешь эту грустную историю о его беглой жене? Элайн эрн Дагэйн леди Конри. Нажми одной рукой на во-он ту завитушку на столе, а другой дерни ручку. Там портрет. Знакомься — самая дорогая шлюха континента за последние полвека. И самая умная, к несчастью. А еще — фактический лидер «Детей Кинэйда». Хороша?

Художник был талантлив, он постарался перенести на холст черты не лица, а характера. И у него получилось — за яркими глазами, сочными губами, округлыми щеками и гладким лбом таились напор, беспринципность и честолюбие. Нос широковат, один глаз чуть выше другого — красота в несимметричности, сила в слабости. Если бы не она, то жизнь Грэйн эрн Кэдвен сложилась бы совсем иначе. Все было бы по-другому.

Джэйфф пристально вглядывался в портрет Элайн эрн Дагэйн в поисках чего-то особенного, чего-то, что сделало эту женщину перекрестком множества жизненных дорог.

— Хороша! Черная Волчица…

— Ты не первый, на кого она производит такое впечатление, поверь, — ухмыльнулась ролфийка, а потом злобно оскалилась: — Эта курва стоила нам с Оринэйром семерых достойных офицеров! Не любит она оставлять свидетелей, очень не любит. Это к ней приплыл ир-Силэйн, и в «Черный лебедь» он пошел тоже ради нее. Эх, узнать бы, почему она его убрала!

Дав волю гневу и немного посопев, эрна Хайнри продолжала:

— Финансирование этого кружка болтунов — «Детей Кинэйда» — идет через нее. У Элайн Дагэйн есть немало способов заработать деньги, но понятно же, что без ее якобы безутешного супруга тут не обошлось. Конри, видимо, считает, что с ее помощью завел себе этаких «диванных» заговорщиков, вроде болонок, чтобы в нужный момент предъявить их Вилдайру Эмрису, дескать, а вот и косточка, хозяин… Но для болонки Элайн оставляет за собой слишком много трупов. Ир-Силэйна убили «по-рилиндарски». Бэхрем, которого видели с нею, получил через него крупную сумму. Не от самого ли лорда-секретаря, а? Если бы у нас были хоть какие-нибудь доказательства, Конри немедля отправился бы на эшафот. Но тронуть мы ее не можем, хотя думаю я, что тот, кто прижмет эту суку, окажет Рэналду Конри огромную услугу, на самом-то деле…

— Сочная женщина. Говорите, Конри у нее на коротком поводке?

Шуриа щурил синие очи. Ему нравилась сама мысль о том, что у Вилдайрова пса есть слабое местечко — обыкновенная баба, существо из плоти и крови.

— Она уже облапошила его однажды, — пожала плечами ролфийка. — Если только не он сам затеял эту интригу. Но возможно, что Элайн прикормила этих ручных заговорщиков не ради мужа, а для себя. И если Рэналд проспал такое… О! — Она прижмурилась. — Это — некомпетентность, друг мой. Это даже хуже, чем предательство!

— Предатель Конри! Звучит очень приятно, можно сказать, ласкает слух.

Ее превосходительство даже хрюкнула от смеха.

— А то! Растяпа Конри, влипший из-за бабы, ха! Но загвоздка в том, что к ней никак не подобраться. Рядового я послать не могу, а посвященных она вычисляет. Клеймо, — и Умфрэйд похлопала себя по левому плечу, — не спрячешь! Достаточно снять рубашку, и ты уже раскрыт. Но у тебя-то, — хищно прищурилась и разве что только не облизнулась она, — никакого клейма нету…

— Подобраться, говориш-ш-шь? Можно и подобраться. Если, конечно, она не узрит… — И тут Джэйфф вспомнил, что тоже, в каком-то смысле, отмечен ролфийским рунным колдовством. — Кстати, а ты-то сама ничего такого… м… эдакого на мне не прочитала?

— А то как же! — Резидентша развеселилась еще пуще и ткнула пальцем в сторону его живота: — Ведь писано-то для равных, для посвященных то бишь. «Не трожь! Глотку вырву!» Оч-чень впечатляет! Кто-то свято следует старинным обычаям — и это в наш паршивый век!

Шуриа не краснеют от смущения. Повезло им, а то бы щекам Джэйффа Элира полыхать маковым цветом.

— Хе-хе… Стал быть, наша леди Конри этой… а-с-шшш!… любовной грамоте не обучена. Тогда можно попробовать подползти. И заползти.

— Это не любовное послание, а заявление о собственности, — отсмеявшись, педантично поправила Умфрэйд. — Если на тебя покусится равная, то будет поединок. Та, что тебя пометила, настроена, похоже, серьезно.

«Ох, Грэйн эрн Кэдвен, я доберусь до тебя! И как помечу, так помечу. Будешь знать, кто чья собственность», — мысленно пообещал шуриа, донельзя довольный, почти счастливый.