Волчьи песни
Шрифт:
В лесу, на широкой поляне, под вековыми соснами разложил костер. Весело затрещали дровишки. Искры заскакали, запрыгали, как огненные бабочки, вверх.
А Володька, по-медвежьи, косолапо притопывая, стал ходить вокруг него и в такт напевать что-то вроде: «Леший, леший, брат мой, забери ты хворь домой…»
Бросил он в огонь оленьи, расшитые бисером торбаза…
И на пятом круге ударил его морок. Что-то такое случилось. Почувствовал он, что поплыла земля вокруг. И как будто он приподнялся над нею, над костром. И плывет. Плывет. Поднялся его дух в верхний мир. И обозрел оттуда леса и луга,
А радость-то какая! Господи! Так и поет душа. Разливается. Чувствует полет. И плачется ему. И смеется…
Дома Надюха спросила с надеждой:
– Ну, что бабуля тебе сказала?
– Велела собрать в огороде крапиву. Самую ядреную. Истопить баню. Крапиву эту запарить в шайке. И в этой запаренной крапиве парить ребенку ноги.
– Что за дичь? – заволновалась жена.
Поругались-поругались они, а сделать сделали как надо.
В деревне баня-то хороша. Только ребенка жалко. Как он кричал! Тоненько, как зайчик:
– Ой-йо-йой!
А Володька, сам чуть не плача:
– Надо, миленький! Надо, маленький!
После бани с крапивой красного, распаренного Антошку отнесли в кровать.
Ночь проспали, слушая постанывания мальчика. Наутро начались чудеса.
На ногах и теле стали проступать багрово-красные пятна. Через день они сделались сине-багровыми.
– Это простуда выходит! – немедленно заявила приехавшая на зов теща.
А ребенок продолжал оживать. На третий день сам сказал:
– Мама! Я кушать хочу!
На четвертый уже вставал на ноги. На пятый ходил…
Так Володька стал шаманить.
XI
Ранним московским утром, когда солнечные лучи только-только позолотили шпиль речного вокзала, что расположен недалеко от Ленинградского проспекта, на причале началась интенсивная движуха. Прямо к белому трехпалубному теплоходу с гордым названием «Михаил Светлов» стали подъезжать и подходить экскурсанты. Кто на такси, кто на личном автомобиле, а основная масса пешим порядком.
Палубная команда, вся в белом, состоящая из молодых и симпатичных стюардов, приветствует ступающих на хлипкий трап и направляет поток пассажиров во внутренние помещения чудесного речного судна.
Прямо к трапу, разбрызгивая лужи, подъезжает зеленая иномарка Volkswagen. Это прибывает сам генеральный директор группы «Завтра» господин Дубравин. Широкоплечий, загорелый атлет в легком летнем пиджаке, энергично шагая через две ступеньки, сразу поднимается на третью палубу. Здесь ему, как члену дирекции, отведена каюта-люкс. Это две комнатки. В одной стоит двуспальная кровать. В другой – диван, стол, стулья, шкафчик с посудой. И еще есть невиданная советская роскошь. Персональный сортир.
Дубравин быстро распаковывает сумку с вещами. Переодевается в голубые джинсы и черную с золотом майку. И ходу в коридор. Он ищет Галю Шушункину, которую наверняка поселили палубой ниже.
Сегодня он полон страхов и сомнений. А все дело в том, что они давно не виделись, хотя и работают вместе. С одной стороны, приближается день, который они назначили для отъезда. А с другой – он чувствует, что все идет не так. И, похоже, Галина в последние дни избегает его общества.
«Так Озерова она?
И вот эти мысли, эта недоговоренность злят и раздражают его больше всего. Так что Дубравин сегодня взвинчен и раздражен.
Обход корабля ничего не дает. Ее нигде нет. Видно, где-то, с кем-то она затаилась.
Беспокоит его и еще одна вещь. Разные подходы к жизни. Дубравин – парень простой. И привык довольствоваться немногим. А вот она неожиданно для окружающих и него самого открылась другой стороной. Он попросил ее купить мебель для квартиры. Она долго тянула с этим. В конце концов они повздорили. И она купила. Но, бог мой, что это была за мебель! Очень странная. Модная. И дорогая! Когда он ее рассмотрел, то понял, что на самом деле он ни черта о ней как о человеке не знает. Он помнит ее в юности как скромную советскую девушку. А теперь это совсем другая женщина. И ее художественная натура требует вещей красивых, эксклюзивных. А оригинальность и погоня за последними «писками моды» стоят дорого. И еще не факт, что он сможет удовлетворять ее большие запросы.
Впрочем, он этими несвоевременными мыслями старается не заморачиваться. Ему некогда. Надо работать. Обустраивать их будущую жизнь. Ведь через неделю – отъезд.
А сегодня можно, что называется, напоследок оттянуться. И он идет в бар, где кучкуется готовый к «разврату» народ.
Ее нигде нет. И посему, чтобы убить время, он выпил пару коктейлей с трудящимися. А потом, в расстроенных чувствах, удалился к себе в каюту.
Наконец теплоход сделал «ту-ту» и начал отходить от стенки. Земные берега двинулись. И поплыли мимо них. Заиграла бравурная музыка. Народ запил, загулял окончательно.
Дубравин достал из буфета коньячку. Добавил еще. И как-то так задремал, задумался о странностях судьбы, которая толкает его вперед, но никак не дается в руки. Мерный гул двигателя, легкая дрожь корпуса начали убаюкивать. Он разделся, прилег на кровать. И… отрубился.
Где-то через час он убедился в истинности восточной мудрости, которая гласит: «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе».
Щелкает замок двери каюты. Неслышно, тенью проскальзывает кто-то. Он просыпается от того, что она быстро и точно запускает руку к нему под одеяло. Нежно берет его в руку. И начинает разминать. Он лежит ни живой ни мертвый. А она как-то странно так, по-деловому, забирается наверх. Садится на него. И начинает качать. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз.
И так забрал его этот неожиданный секс, что через минуту он уже забыл, о чем хотел с нею поговорить. Только стиснул зубы. А она все набирает темп…
Потом соскакивает на пол. Торопливо одевается. И не успевает он опомниться, как открывает дверь. Оглядывается по коридору, не видит ли кто-нибудь. И выскальзывает наружу.
Он остается лежать на кровати. Начинает приходить в себя: «Черт-те что! Так была она здесь? Или это ему только что приснилось в эротическом сне? И что это значит?»