Волчица и пряности
Шрифт:
Тщательно обдумывая все это и не заговаривая более с Хоро, Лоуренс быстро собрал все необходимое, чтобы отправиться наружу. Лишь затем он вновь подошел к Хоро, не способной даже повернуться, и сказал:
– Праздник начнется только завтра. Так что волноваться не о чем.
На полумертвом, совершенно обессиленном лице Хоро, для описания которого слово «страдание» было чересчур мягким, тотчас отразилось облегчение. Лоуренс не удержался от смеха.
Праздник явно значил для Хоро больше, чем собственные муки похмелья.
– Я вернусь около полудня ненадолго.
Уши Хоро
Лоуренс в ответ на такое ее поведение мог лишь неловко улыбнуться. В это мгновение Хоро медленно открыла глаза, и уголки рта ее изогнулись в слабой улыбке.
Она явно сделала это с умыслом.
Пожав плечами, Лоуренс накинул одеяло ей на голову. Он был абсолютно уверен, что там, под одеялом, она над ним смеется.
Если даже Лоуренс и стал вновь объектом насмешек, главное, что унылая атмосфера минувшей ночи все-таки рассеялась. На душе у Лоуренса полегчало. Прежде чем выйти из комнаты, Лоуренс вновь обернулся к Хоро. Кончик хвоста, торчавший из-под одеяла, вильнул два раза; Хоро словно махала ему на прощание.
«Надо будет купить для Хоро что-нибудь вкусненькое на обратном пути», - подумал Лоуренс, тихо затворяя дверь.
***
Вообще-то любой градоправитель запрещает людям торговать, пока не прозвонит колокол, возвещающий открытие рынка; в особенности это относится к торговле непосредственно на рынке.
Однако в определенное время и в определенных случаях это правило не блюдется так уж строго.
В Кумерсоне в ярмарочные дни, чтобы как-то уменьшить толпу, заливающую рынок сразу после открытия, людей едва ли не подталкивали к тому, чтобы торговать в неурочные часы.
Именно поэтому в такую рань, когда солнце еще только начало выглядывать из-за крыш, на рынке, что занимал больше половины южной площади Кумерсона, уже было полно народу.
То тут, то там виднелись пирамиды мешков и башни деревянных ящиков; в узких проходах между торговыми палатками и лотками были привязаны куры, свиньи и прочая живность. Кроме того, поскольку в этих удаленных от моря краях Кумерсон был крупнейшим источником рыбы, время от времени на глаза Лоуренсу попадались бочки с живой рыбой, точь-в-точь как те, что вез Амати накануне.
Как Хоро приходила в возбуждение всякий раз, когда видела ряды палаток, торгующих лакомствами, так и Лоуренс не мог оставаться спокойным при виде такого разнообразия товаров.
Какую прибыль можно извлечь, если свезти такой-то товар в такой-то город? А вот этого товара так много – наверно, его здесь в избытке, а значит, и цена должна быть невысокой? Эти и подобные мысли непрестанно кружили в голове Лоуренса.
Когда Лоуренс только стал бродячим торговцем, он ничего не знал о ценах на различные товары; поэтому все, что он мог, – это бегать по рынкам наобум. Нынче же он был способен заметить множество вещей с одного взгляда.
Когда торговец познает во всей полноте тонкую, запутанную сеть взаимосвязей между различными товарами, он становится подобен алхимику.
Такое вычурное сравнение пьянило Лоуренса; впрочем, припомнив свою неудачу в Рубинхейгене, он тут же пришел в себя и вымученно улыбнулся.
Если все время идешь на поводу у собственной жадности – когда-нибудь обязательно сделаешь неверный шаг.
Лоуренс сделал глубокий вдох, чтобы утихомирить воспаривший было дух и взять себя в руки, и решительно направился в глубь рынка. Палатка, возле которой он остановился, в эти ранние часы уже работала, как и остальные. Владелец этой палатки, тоже некогда бродячий торговец, был на год старше Лоуренса. Теперь, однако, у него было свое место на рынке, и даже с навесом. Конечно, его палатка не отличалась размерами, но тем не менее он стал настоящим городским торговцем пшеницей, и это как он сам, так и все окружающие считали настоящим подарком богини удачи. Все городские торговцы Кумерсона и соседних земель подстригали бороды так, чтобы лицо их становилось прямоугольным; и с этой точки зрения лицо владельца палатки выглядело безукоризненно.
Едва осознав присутствие Лоуренса, торговец пшеницей Марк Коул изумленно заморгал, но тотчас улыбнулся и приподнял руку в знак приветствия.
Другой торговец, с которым Марк в это время общался, тоже повернулся к Лоуренсу и приветственно кивнул. Случайные знакомства нередко приводили впоследствии к хорошим сделкам, так что Лоуренс ответил своей деловой улыбкой и жестом предложил торговцу продолжить прерванный разговор.
– Ре, си бон диа мито. Вант эрржье.
– Ха-ха. Пирежье, бао.
Похоже, деловые переговоры как раз завершались. Торговец обменялся с Марком еще несколькими словами на незнакомом Лоуренсу языке и был таков. Разумеется, уходя, он не забыл улыбнуться Лоуренсу своей деловой улыбкой.
Лоуренс запомнил лицо торговца, чтобы узнать, если когда-нибудь встретит его в другом городе.
Такие вот мелочи, накапливаясь со временем, могут когда-нибудь принести нежданный доход.
Дождавшись, когда торговец, явно прибывший по делам откуда-то с севера, исчезнет в толпе, Лоуренс сошел со своей повозки.
– Похоже, я помешал твоим переговорам.
– Нет, вовсе нет. Этот тип всего лишь увлеченно расписывал мне могущество бога горы Питора. Хорошо, что ты приехал и спас меня, - с этими словами Марк уселся на деревянную скамью, свернул в свиток лист пергамента из кожи козленка и улыбнулся, всем видом показывая, как же ему надоел тот торговец.
Марк, как и Лоуренс, принадлежал к Гильдии Ровена. Познакомились они, когда несколько лет подряд приходили торговать на один и тот же рынок в одно и то же время. Поскольку они знали друг друга со своих первых шагов на торговом поприще, общались они свободно и неформально.
– Если б я знал раньше, ни за что не стал бы учить их язык. Вообще-то они ребята неплохие, но стоит им найти кого-то, кто по-ихнему умеет, тут же начинают ему объяснять все про великодушие и милосердие их местного бога.
– Ну, если сравнить с богом, который не желает даже вылезать из своего забитого золотом храма, возможно, местный бог и впрямь более милосерден, - заметил Лоуренс. Марк похлопал себя по голове пергаментным свитком и с улыбкой ответил:
– Ха-ха, так и есть, точно. И потом, я слышал, все божества урожая – красивые женщины.