Волчица и пряности
Шрифт:
Он смеялся над собой, над своими жалкими потугами думать, как Хоро.
Если бы обрушить цену на пирит было действительно возможно, конечно, у него был бы повод кричать от радости.
Только цена эта непрерывно росла, и никаких признаков, что начнет снижаться, не было. В любом случае, сейчас она уже выросла не в десять и не в двадцать раз. И она продолжит расти дальше, и…
«И?»
Лоуренс застыл на месте, осознав кое-что важное.
«В десять раз? В двадцать раз? А потом…
Лоуренс едва ли не увидел, как Хоро смеется над ним себе под нос.
Цена пирита не может расти бесконечно. В такого рода делах был непреложный закон, и закон этот гласил, что рано или поздно цена рухнет.
Лоуренс чуть было не всхлипнул – в последний момент он прикрыл рот рукой и проглотил готовый вырваться звук.
Если так, следовало учесть две вещи.
Во-первых, когда именно обвалится цена. И во-вторых, возможно ли заставить Амати на это попасться.
Лоуренс, по-прежнему с рукой у рта, снова двинулся с места и продолжил раздумывать на ходу.
Даже если цена пирита резко упадет, неужели Амати будет настолько беспечен, что попадет в эту бурю и потерпит большие убытки, ничего не предприняв для спасения? Думать так означало бы серьезно недооценивать Амати.
Да, Лоуренсу необходимо будет здесь как следует поработать, разобраться. Он был уверен: когда он полностью проникнет в суть задачи, его ум не уступит уму Хоро.
Каркас сделки начал формироваться у Лоуренса в голове, а в сердце родилось тяжелое и холодное чувство – хорошо знакомое чувство, оно рождалось далеко не в первый раз. Ничего общего с рассудком это чувство не имело – это было предвестье решительной битвы.
Сделав глубокий вдох, Лоуренс принялся обдумывать самую важную часть плана – когда и при каких обстоятельствах произойдет обвал.
То, что этот ненормальный рост цены пирита не будет бесконечным, было очевидно; вопрос, однако, заключался в том, когда она начнет падать? Более того, Лоуренс не был уверен даже, возможно ли, что обвал начнется до указанного в договоре времени, то есть до завтрашнего заката.
Даже гадатель едва ли смог бы предсказать, когда цена начнет падать. Кроме Единого бога, никто не сможет.
Но тут перед глазами Лоуренса встала картина: большая страна, край пшеничных полей – и селяне, своими силами делающие то, чем веками заправляли лишь боги.
Чем ждать, не находя себе места, когда боги назначат момент краха, не лучше ли принять за них решение самому?
В то мгновение, когда столь заносчивая мысль родилась у Лоуренса в голове, издалека донеслись возгласы, и Лоуренс поднял глаза.
Он и не заметил, как прошел довольно большой путь и снова вернулся к перекрестку в центре города.
Соломенные чучела на перекрестке по-прежнему врезались друг в друга под яростные крики толпы. С каждым столкновением от них отлетали пучки соломы и падали повсюду, вызывая возгласы радости. Это было почти как настоящее сражение.
Ошеломленный духом происходящего, Лоуренс невольно выбросил из головы варившийся там план действий и некоторое время наблюдал за празднеством. Внезапно он увидел нечто, что мгновенно привело его в чувство.
Он ощутил, как встают дыбом волоски у него сзади на шее.
Амати.
Перед его глазами возникла фигура Амати.
Случайно наткнуться на Амати в такой огромной толпе – это что, шутка Единого бога? Эту мысль Лоуренс немедленно выбросил из головы; он понимал, что эта встреча имеет некий смысл, даже если она действительно случайна.
Лоуренс стоял в самом центре Кумерсона.
На перекрестке дорог, ведущих на север, юг, восток и запад.
Амати шел, удаляясь от постоялого двора, где жила Хоро.
Затем он остановился и медленно повернул голову.
Какое-то мгновение Лоуренсу казалось, что Амати смотрит в его сторону, но его Амати даже не заметил.
Лоуренс тотчас проследил своими глазами взгляд Амати.
Конечно, он знал, куда Амати смотрит.
Однако он просто обязан был узнать, что Амати видит.
Что он видит в том месте, от которого только что удалялся и к которому теперь повернул голову.
В выходящем на главную улицу окне второго этажа постоялого двора появилась фигурка Хоро с обернутым вокруг шеи шарфом.
Тревога накатила на Лоуренса, точно боль в животе; он ощутил раздражение, граничащее с яростью, во рту появилась горечь.
Словно согреваясь, Хоро склонила лицо к самому шарфу и чуть заметно кивнула.
Амати же прижал ладонь к груди, точно верный рыцарь, выказывающий абсолютную преданность своей богине.
Лоуренс не знал, пригласила ли Хоро Амати к себе в комнату или же Амати беззастенчиво ворвался к ней сам.
Однако открывшаяся перед ним сейчас картина не давала повода пригасить рождающиеся в сердце подозрения.
Амати быстро развернулся и загашал прочь от постоялого двора. Удалялся он поспешно, чуть наклонившись вперед, словно убегая от чего-то; при виде этого подозрения Лоуренса лишь усилились.
Миг – и Амати растворился в толпе. Лоуренс вновь перевел взгляд на окно своей комнаты.
И тут же резко вдохнул.
Он был уверен, что Хоро смотрит прямо на него.
Если даже Лоуренс смог углядеть Амати посреди толпы, трудно представить себе, чтобы востроглазая Хоро в той же самой толпе не обнаружила Лоуренса.