Волчица и пряности
Шрифт:
– Я их уже переел.
Несмотря на эти слова Лоуренса, Хоро не убрала печенье.
– У тебя сейчас был очень жадный вид, - повторила она и сунула печенье прямо в зубы Лоуренсу.
У Лоуренса не осталось
В печенье, подаренное Хоро, было добавлено особенно много меда, оттого вкус его был необычайно хорош.
«Неплохо иногда съесть что-нибудь такое сладкое», - с этой мыслью Лоуренс откусил еще.
Однако, когда печенье было съедено, Хоро продолжала смотреть на Лоуренса с недовольным видом.
– Что... в чем дело?
– Ничего.
Все еще явно недовольная, Хоро устремила взор вперед и откусила от своего печенья.
Она, несомненно, хотела что-то сказать, но Лоуренс не мог понять, что именно.
Вдруг Лоуренс понял.
Однако Хоро очень хитра, лишний раз убедился он.
Хоро хотела, чтобы он сказал это первым, она специально устроила ему эту ловушку.
Но если Лоуренс добровольно не сунется в эту ловушку, он, несомненно, навлечет на себя гнев Хоро.
Выхода не было.
Обдумав все это, Лоуренс принял наконец решение и, сунув в рот остатки печенья, произнес:
– Слушай.
– Хмм?
Хоро обернулась к нему, изображая полное неведение.
Хвост под плащом нетерпеливо метался взад-вперед.
Именно поэтому Лоуренс подыграл ей, сказав самое глупое, что только мог.
– Есть тут одно дельце, которое может принести немалый доход.
– О?
– Но только нам придется сделать крюк.
На лице Хоро отразилось глубокое возмущение; она вздохнула.
Однако подробностями интересоваться она не стала, а со слабой улыбкой произнесла:
– Ну, ничего не поделаешь. Я тогда поеду с тобой.
Вне всяких сомнений, Хоро тоже не желала, чтобы их путешествие подошло к концу.
В этом Лоуренс был твердо убежден; он был уверен, что Хоро так среагировала на его слова именно потому, что хотела отсрочить завершение путешествия.
Только она ни за что не призналась бы в этом прямо.
Никак не назовешь милым такое поведение.
– Ну, и что это за дело, которое может принести доход? – радостно улыбнувшись, поинтересовалась Хоро.
Дожевывая печенье, Лоуренс возблагодарил мысленно бога, он сам не знал какого именно, за то, что тот даровал ему это горько-сладкое ощущение.