Волчица и пряности
Шрифт:
– Господь всегда милостив.
После этих решительных слов на лице епископа Вана на мгновение мелькнуло трусливое выражение; но, тут же поняв, что за словами Эльзы ничего нет, он вновь улыбнулся спокойной улыбкой и зашептал что-то стоящему рядом с ним священнику.
Шепот длился довольно долго; затем священник, слегка откашлявшись, поднял лист пергамента и принялся читать на всю площадь:
– Мы, служители церкви Святого Рио в Энберле, утверждаем, что деревня Терео поклоняется языческим богам. Мы утверждаем, что деревня Терео преднамеренно
– В соответствии с договором, подписанным Отцом Фрэнсисом, мы, во-первых, возвращаем все зерно в Терео, - подхватил епископ Ван.
– Во-вторых, мы восстановим в деревне праведную, святую церковь. Что до неправедной и лживой слуги Господа, скрывающей ядовитую змеиную натуру под личиной овечки, она должна предстать перед судом Господа.
После этих слов стражи-щитоносцы обнажили мечи и направили их на Лоуренса и его спутников.
Эльза, однако, не попятилась.
– Этого не требуется, - тихо проговорила она, после чего ее голос внезапно окреп.
– Я действительно всегда заблуждалась в своей вере. Однако всемогущий Господь указал мне верный путь. Ибо Он дозволил мне встретить божественного посланника!
На лице епископа Вана вновь мелькнуло трусливое выражение. Нахмурив брови, он покосился на священника. Тот негромко произнес две или три фразы.
Подняв правую руку к небу, епископ Ван заявил:
– Говорить так спокойно о встрече с божественным посланником – свидетельство ереси! Если ты хочешь доказать, что это не так, я требую предъявить доказательство немедленно!
Вот епископ Ван и клюнул на наживку.
Эльза глазами подала сигнал сперва Эвану, затем Хоро.
Кивнув, юный мукомол и воплощение волчицы вышли вперед.
– Если вас гложут сомнения, мы дадим вам доказательства, - произнесла Эльза.
При виде Эвана и Хоро, решительно направляющихся к повозкам с зерном, стражи наставили на них копья; но епископ Ван лишь усмехнулся и кинул: «пропустите их».
В руке Эван сжимал несколько пшеничных зерен, которые ему дала Хоро.
Несколько секунд Эльза стояла и просто смотрела им вслед, затем направилась к гигантскому камню вопреки совету Иимы бежать в противоположном направлении.
– Поклоняться богу-змее Тойерре действительно неправильно.
При этих словах Эльзы селяне, стоящие на камне, посмотрели на нее с таким видом, словно их только что заставили проглотить по булыжнику.
– Однако это не есть грех по природе своей.
Поднявшись по лесенке на камень и пройдя мимо епископа Вана, Эльза преклонила колени перед Тойерре.
Несколько дней назад, в церкви, Эльза не пожелала изречь ложь, даже когда попала в ловушку, расставленную Лоуренсом и Хоро, которые хотели добраться до книг Отца Фрэнсиса.
Вне всяких сомнений, Эльза осталась той же самой – истинный служитель Церкви с головы до пят.
Если так, то почему же она не объявила публично Тойерре языческим идолом, а наоборот, даже встала перед ним на колени?
– Я верю, что сам Тойерре есть чудо, явленное Господом.
Сему распахнул глаза; судя по лицам селян, в душе у них творился переполох.
Эльза не отрекалась от Тойерре, но и не признавала его.
Епископ Ван, однако, лишь издал короткий смешок и произнес саркастически:
– Все, что говорит человек, всегда лежит лишь на волосок от лжи. Можешь ли ты доказать, что сказанное тобой не внушено тебе дьяволом?
– Божественный посланник обещал пролить свет, который укажет заблудшим овцам истинный путь.
Хоро и Эван обернулись в сторону Эльзы, взглядами давая понять, что все подготовлено.
Даже зная, что все пройдет гладко, Лоуренс не мог не волноваться.
Несомненно, Эльза, на которую были обращены глаза всех селян и епископа Вана в придачу, испытывала громадное давление.
Однако отвечала она решительно и твердо.
Впитав все, чему ее учил Отец Фрэнсис, она, его наследница, решила довериться нечеловеческим способностям Хоро; и вера в Хоро была ее верой в справедливость Единого бога, создавшего мир.
– Пфф, да кто ты такая, чтобы показывать нам силу Господа...
Слова епископа Вана внезапно утонули в полных страха и изумления криках, донесшихся со стороны повозок.
– Зерно... смотрите, зерно!
– Ух ты!..
Из мешков с зерном, лежащих на повозках, пробились стебли; они росли прямо на глазах, устремляясь все выше и выше.
Лица Сему и прочих селян, взирающих на разворачивающееся перед ними зрелище, были абсолютно бессмысленными, словно у плохо сделанных кукол. Епископ Ван наблюдал за чудом ошеломленно.
Колосья поднимались все выше. Люди повсюду стали падать ниц; они восклицали, почти плакали:
– Господь явил нам свое присутствие! Чудо Господне!
Возгласы распространялись по толпе подобно лесному пожару. В конце концов склонились даже церковники.
Стоять остался лишь епископ Ван; он с потрясенным видом молча взирал на открывшуюся ему картину.
Зеленые побеги пожелтели, превратились в спелые колосья; это вызвало новую волну криков.
Среди шестнадцати повозок лишь в одной ничего не выросло из мешков; пробившиеся из них побеги тотчас засохли и рассыпались в труху.
Никому не нужно было объяснять, что это значило.
Глаза всех присутствующих были обращены на повозки с зерном, и лишь Лоуренс смотрел в другую сторону.
Рядом с епископом Ваном стоял мертвенно-бледный Риендо.
Естественно, те, кто отравил зерно, не могли просто так, со смехом отмахнуться от чуда.