Волчица
Шрифт:
– Тем более! Её хозяина не очень любили в деревне. А в райцентре не знаю.
– А ты уверена, что это точно собака убитого участкового?
– Сейчас попробую ее окликнуть. Марта! На!
Собака свернула голову набок, потом быстро вскочила и подбежала к Веронике.
Вероника взяла миску Дона, и положила ей немного каши. Она моментально съела ее, вылизала миску и вопросительно посмотрела в глаза девушке.
– Мало ты ей дала! – пожалел собаку Митька.
– Кто знает, сколько она уже голодала. Сразу много нельзя, да и каша почти кончилась.
Дону не понравилось, что Марту кормят из его миски,
Марта смотрела на него, а с кончика ее языка стекала тонкая струйка слюны.
– И не стыдно тебе, Дон! – подойдя к нему, пожурила пса Вероника.
– Неужели ты думаешь, что он ее дразнит? – догадался Митька.
– Абсолютно уверена. Ты видел, как он обычно ест. Секунда и еды нет!
Митька завалился на траву и расхохотался.
– С вами не соскучишься! Такого тут насмотришься, можно в старости мемуары писать, как я прятался в глухой тайге от бандитов, наблюдал за природой и за отношениями между собаками.
– Конечно! За кем же еще? Между нами с тобой никаких отношений, если только за дикими зверями наблюдать, – съязвила Вероника. – Только я этого тебе делать не советую!
– Я не понял? Это намек? – подойдя к девушке, спросил Митька.
– На что? – сделав вид, что не понимает его.
– На то, что у нас никаких отношений нет. Ты хочешь, чтобы у нас были отношения?
– Ну, хотя бы дружеские…
– А мы не друзья?
– Нет. Ты мой охранник, – и нахмурилась, – или надсмотрщик. Плетешься за мной вглубь тайги, чтобы узнать, где я прячу кучу золота! Или как там его называют блатные – рыжья.
– Ну, ты даешь! – обиделся Митька и, отвернувшись от нее, стал собираться.
– И нечего обижаться. Пока что я не видела от тебя никакой пользы. Значит, ты просто за мной наблюдаешь.
– Так. Все! Дон твоя собака, – хватаясь за тележку, сказал Митька, а Марта моя. Марта, ко мне!
Марта подошла к Митьке и села рядом с ним.
–Во-от! Что значит немецкая овчарка. Беспрекословное подчинение хозяину!
– Тоже мне хозяин! Марта, ко мне! – позвала собаку Вероника. Но собака не сдвинулась с места.
Вероника даже обалдела. Ничего себе! Я ее кормила, а хозяином эта неблагодарная псина выбрала Митьку!
– Вот. Видела? Теперь у меня своя собака! А у тебя своя!
– Ну, и замечательно!
– Вот и отлично!
Молодые люди закидали ветками место своего ночлега, затушили костер, навалили сверху лапника и старых стволов, закамуфлировав таким образом и шалаш, и кострище, и тайник. Вероника повесила на Дона торбу, взяла свой рюкзак и сказала:
– Пошли. Сегодня путь будет еще труднее. Крепись, студент!
Это была их первая размолвка…
Молодые люди шли еще четыре дня. Все последующие ночи они ночевали под открытым небом, разжигая костер, быстро готовя себе ужин, и, падая без сил, засыпали. Они теперь находились под неусыпной охраной двух собак, Марта спала рядом с Митькой, а Дон демонстративно ложился с другой стороны, рядом с хозяйкой. Таким образом, получалось, что Вероника и Митька спали рядом, и иногда в уже довольно прохладные августовские ночи слишком сильно прижимались друг к другу.
Марта оказалась очень толковой собакой, и привыкшей за довольно непродолжительное время скитаний, самостоятельно добывать себе пищу. Она часто притаскивала на стоянку убитого ею зайца, или зазевавшегося на току глухаря, и все время отдавала добычу Митьке. Митька недоуменно смотрел на убитую живность и совершенно не знал, что с ней делать. Часто это происходило на привалах, и Вероника с ехидным смешком забирала у Митьки дичь, свежевала ее, или общипывала птицу. Это было неплохой подмогой, так как кроме двух килограммов гречки и банки тушенки у них ничего не осталось. Марта была совсем не против, что девушка забирала у хозяина добытую ею дичь. Главное для собаки было то, что она приносила ее своему новому хозяину, а потом из рук Вероники получала миску вкусной каши.
Митька уже не мог равнодушно относиться к Марте, он часто гладил ее и хвалил, чем приводил ее в томное состояние. Она начинала ластиться к нему, как кошка, ложилась на спину, требуя, чтобы ей погладили живот, а потом начинала носиться вокруг стоянки и восторженно лаять.
– Неужели ты думаешь, что Марта могла убить твою овцу? – как-то раз спросил Митька у Вероники.
– Не знаю. Следы были, но, может, это были следы волка. А, может, просто подбежала к овце, ведь они с дядей Петром жили в деревне, и она постоянно видела домашних животных.
– Скорее всего, ее утащили бандиты. Слишком уж она добрая.
– Но живность-то ловит!
– Жрать захочешь, поймаешь! – возразил Веронике Митька. – А ты ее часто видела раньше? Участковый приезжал к вам с ней?
– Нет. Пару раз только. Он всегда приезжал на служебной машине. Собака оставалась дома. Но, думаю, он с ней хорошо обращался. Иначе бы она была пугливой и сразу бы к нам не подошла.
– Ты думаешь, что это участковый искал у вас в доме золото? – спросил Митька.
– Не исключаю и этого варианта. Мне просто не на кого больше думать.
– А тетка?
– Ты с ума сошел? Что ей у нас искать-то? Приезжала изредка, навещала нас. И все!
– А где же была Марта, когда участкового убили? – тихо спросил Митя.
– Или дома, или с ним. Но, если бы она с ним была, ее бы тоже пристрелили.
– Скорее всего.
Молодые люди отдыхали перед последним переходом. Вероника сказала, что часа через четыре пути они уже доберутся до места. Дон лежал рядом с Вероникой, а Марта сидела рядом с Митькой. Собаки не особенно ладили между собой, так, просто терпели друг друга, что в очередной раз доказывало, что дружба между участковым и отцом Вероники была не слишком искренней. Ведь собаки чувствуют отношения хозяев. Парень гладил Марту по голове и думал – неужели все же участковый заправлял этими бандитами? Странно, не хотелось бы в это верить. Вдруг его рука коснулась кожаного ошейника собаки, и ему показалось, что под ошейником какое-то утолщение. Он осторожно снял с Марты ошейник и нашел пришитый с внутренней стороны тряпочный мешочек. Он вытащил из кармана нож, надрезал на тряпице шов и вскрикнул: