Волчицы из Машкуля
Шрифт:
Неподалеку послышались выстрелы, но все же еще не у самого замка, а на каком-то расстоянии от него.
— Они идут Козьей тропой, — сказала Берта.
— Ошибаешься! — заметил маркиз. — Не может быть, чтобы они попытались пройти такой дорогой.
— Но они идут, отец, — сказала Берта.
— Да, да, — прошептал Мишель, — я видел, как они шли: у них в руках факелы, их вела женщина, шедшая впереди всех, вторым за ней шел генерал.
— О! Проклятый Жан! — воскликнул маркиз. — Почему его до сих пор нет?
— Он сражается, господин маркиз, — произнес молодой барон, — он послал меня к вам вместо себя.
— Он? — удивился маркиз.
— Но я бы и сам пришел, — сказал молодой человек. — Еще вчера вечером я узнал, что готовится нападение на замок, но меня заперли в комнате, и мне пришлось спуститься через окно с третьего этажа…
— Великий Боже! — побледнев, воскликнула Мари.
— Браво! — заметила Берта.
— Господа, — спокойным голосом произнес Малыш Пьер, — я считаю, что сейчас самое время принять решение. Будем ли мы драться? В таком случае нам надо разобрать оружие, закрыть ворота замка и приготовиться к бою. Если же мы решим бежать, то у нас почти не остается времени.
— Будем защищаться! — воскликнул маркиз.
— Бежим! — произнес Бонвиль. — Только когда Малыш Пьер будет в безопасности, мы сможем дать бой.
— А вы, граф, — спросил Малыш Пьер, — что вы на это скажете?
— Я скажу, что мы не готовы к бою… Не так ли, господа?
— Мы всегда готовы драться, — произнес с беспечным видом молодой незнакомец, входивший в это время в гостиную; его слова были одновременно обращены к находившимся в гостиной и к двум молодым людям, шедшим за ним следом (по всей видимости, он встретил их у ворот замка).
— А! Гаспар! Гаспар! — воскликнул Бонвиль.
И, кинувшись навстречу вновь прибывшему гостю, он что-то шепнул ему на ухо.
— Господа, — сказал Гаспар, — граф де Бонвиль совершенно прав: надо отступать!
Затем он обратился к маркизу:
— Маркиз, нет ли в вашем замке какой-нибудь потайной двери, какого-нибудь секретного хода? Нам нельзя терять ни минуты: последние выстрелы, которые Ашиль, Львиное Сердце и я слышали у ворот, раздавались не более чем в пятистах шагах отсюда.
— Господа, — произнес маркиз де Суде, — вы у меня в гостях, и я беру всю ответственность на себя. Тихо! Выслушайте меня и подчинитесь. Сегодня вы подчинитесь мне, а завтра я послушаюсь вас.
Наступила полная тишина.
— Мари, — сказал маркиз, — запри ворота замка, но не перегораживай их; сделай так, чтобы их можно было открыть первому, кто постучится. А ты, Берта, проводи поскорее наших гостей к подземному ходу! Я с дочерьми останусь в замке и встречу генерала со всеми почестями, а завтра мы присоединимся к вам, где бы вы ни были; только сообщите нам, как вас найти.
Мари поспешила из гостиной выполнять приказ отца, а в это время Берта, сделав знак Малышу Пьеру следовать за ней, вышла в противоположную дверь, пересекла двор, вошла в часовню, взяла на алтаре две свечи, зажгла их от лампы и передала Бонвилю и Паскалю, затем нажала пружину, и передняя часть алтаря повернулась, открыв лестницу в подземелье, служившее в былые времена усыпальницей сеньоров Суде.
— Здесь вы не сможете заблудиться, — сказала Берта, — в конце подземелья вы наткнетесь на дверь, в которой будет ключ. Эта дверь выходит в поле.
Малыш Пьер, взяв руку Берты, крепко ее пожал и поспешил вслед за Бонвилем и Паскалем, освещавшим ему путь.
За Малышом Пьером в темноте подвала скрылись Луи Рено, Ашиль, Львиное Сердце и Гаспар.
Берта закрыла за ними дверь.
Она заметила, что среди беглецов не было барона Мишеля.
XXXI
КУМ ЛОРИО
Маркиз де Суде провожал взглядом беглецов, пока они не скрылись в часовне; затем он вздохнул с видом человека, с чьих плеч свалилась тяжесть, и вошел в прихожую.
Но, вместо того чтобы пройти из прихожей в гостиную, он направился прямо на кухню.
К огромному удивлению кухарки, подойдя к плите, он заглянул в каждую кастрюлю, что ему совсем было не свойственно, чтобы убедиться, не пристало ли жаркое ко дну, повернул вертела, чтобы всполох огня in extremis [2] не опалил мясо, затем вернулся в прихожую и прошел в обеденный зал. Окинув взглядом бутылки, маркиз сдвоил их ряды и, убедившись, что стол накрыт по всем правилам, довольный своим осмотром, вернулся в гостиную.
2
В последний миг (лат.).
Там он застал дочерей, ибо сторожить ворота замка было доверено Розине (по первому стуку молотка она должна была дернуть за веревку).
Девушки молча сидели по обе стороны камина. Мари казалась взволнованной, а Берта — задумчивой. Все мысли девушек были лишь об одном Мишеле.
Мари, предположив, что молодой барон отправился вслед за Бонвилем и Малышом Пьером, волновалась, представляя себе, какие трудности и опасности подстерегали его.
Берта же была целиком во власти той пьянящей радости, которая охватывает влюбленное девичье сердце, когда ему открывается, что его избранник отвечает взаимностью. В глазах молодого барона она прочла, как ей показалось, признание и подумала, что робкий и застенчивый юноша поборол свою нерешительность и рисковал жизнью исключительно ради любви к ней. Она подумала, какой же великой должна была быть любовь молодого человека, чтобы совершить такой переворот в его душе. Предаваясь мечтам, она строила воздушные замки и сурово упрекала себя за то, что не вернула его в гостиную, когда заметила, что его не было среди тех, кто спасался бегством благодаря его великодушному поступку.
Неожиданно она улыбнулась, подумав, что он, по всей видимости, находится где-то поблизости и прячется в каком-нибудь укромном уголке замка, чтобы тайком наблюдать за ней, и стоит ей только выйти во двор или в парк, как он тут же появится перед ней со словами: «Вот видите, на что я способен ради одного вашего взгляда!»
Маркиз едва успел устроиться поудобнее в кресле, и у него еще не было времени заметить настроение дочерей, которое он, впрочем, отнес бы на счет совсем других причин, как послышался стук молотка в ворота.