Волчий берег
Шрифт:
Мужик в сердцах бросил тележку и полез в карман. Достал деньги, протянул мне.
– На. Купи два больших куска масла. Котомку на, не в руках же нести, потает. – Он выкопал среди овощей сумку. – Рынок вон там, за углом. Масло принесёте туда, – он ткнул пальцем в другой конец улицы. – Дом с белеными стенами, вывеска «У Глаши». Идите.
Схватив тележку, мужик бодро потрусил дальше по улице, а я с недоумением посмотрела в ладонь, где лежали монеты. Потом развернулась и отправилась на рынок.
Так мы и нашли работу, да ещё и с проживанием! Дом «У Глаши» оказался чем-то вроде домашней гостиницы для нежелающих жить в шумных трактирах.
Так мы и устроились!
Малинка сидела с детьми, я помогала со всем подряд – и убирала, и готовила, и еду в столовой подавала, а в свободное время за магазином следила. Был там небольшой магазинчик мелочей, куда через отдельный вход с улицы местные захаживали.
Работы было много, уставала я сильно, особенно вначале, пока мы не приспособились. Зато в остальном жаловаться было не на что – удобная комната, хорошие хозяева и место, где опасаться нечего. Приезжал сюда в основном горный народ по своим торговым делам. Из местных захаживали дети да женщины. Правда, потом и парни появились. Вначале по одному, после по двое, а там уже и по нескольку человек. То спички просят, то соли. Был среди них один – косая сажень в плечах, волос буйный, кудрявый, да голос сладкий, словно змея в душу пробирается. Звали его Огний. Он приходил каждый день, улыбался такой свойской улыбочкой и, наклонившись ближе, шептал:
– Ну, здравствуй, красавица.
К щекам невольно приливала кровь. Одет Огний был добротно и дорого, щегольски даже, я бы сказала. Рубаха навыпуск у него была, без пояса, словно он лишний раз хотел показать, что от всех свободен. Любил себя показать. А чего не любить показать, если посмотреть приятно?
– Пойдёшь вечером гулять? – каждый раз спрашивал он и вроде как ждал ответа.
Я, если честно, очень сильно хотела сходить с ним погулять. Даже пугалась, как сильно. Но… не могла. В горле словно ком стоял и не давал согласиться. Всё, что выходило – глупо краснеть да глаза отводить.
Его друзья были не такие смелые и, чего уж скрывать, совсем не такие красивые, но оттого, что они стояли рядом и слушали, я молчала ещё крепче.
Так они и ходили, даже других покупателей не смущались, подмигивали всё да подшучивали. Я уж и не знала, куда от стыда деваться, думала, хоть бы он перестал ходить, хоть на день-два отдых взял.
Не тут-то было.
Однажды Огний пришёл один, да и в лавке больше никого не оказалось. Привычно поздоровался и попросил верёвки пеньковой отмотать три сажени. Верёвка, скрученная в моток, под прилавком стоит, даже отходить не надо.
Когда я за ней наклонилась, моих волос что-то коснулось. После того случая с чудовищем в лесу я боюсь нежданных касаний, каждый раз первым делом думаю – вот оно, нападает, сейчас сожрёт!
Но это Огний держал в пальцах прядь моих волос. А мне казалось, что он меня спеленал невидимыми нитями и шевелиться не давал, только кровь к лицу прилила.
– Пойдём вечером
Он отодвинулся, сунул руки в карманы и, довольно улыбаясь, ушёл. А моё сердце билось, трепетало, как рыба на берегу.
– Чего опять этому паршивцу надо было?
Из коридора, что ведёт в дом, показалась Глаша с корзиной стираного белья.
– За бечёвкой пришёл, – пролепетал кто-то неуверенный моим голосом.
– Ага, как же, – надо же, взгляд у нашей хозяйки, что у змеи, которая пасть разевает, чтобы ядовитые зубы показать. – За бечёвкой! Ха! Ты, милая, не слушай его, мало он что ли девок в Вишнянках перепортил! Он же сын самого главы местной охраны, первый парень на деревне! С колыбели общий любимец, глазки строит, что дышит. Такой девку навроде тебя легче лёгкого вокруг пальца обведёт. Хоть бы женился скорее, вроде осенью уже свадьба. Женится – девки, глядишь, отвадятся, кто поумней. Ну, а дурам закон не писан.
– У Огния? С кем свадьба?
Хорошо, что я сидела, иначе неловко бы вышло, свались я на месте, как подкошенный сноп.
– А, ты ж не здешняя. Наверное, потому и краснеешь так? Неужто понравился? – говорила Глаша, перетряхивая бельё. – Паразит этакий! А то я не знаю, чего он сюда ходить повадился! Смотри, оставит, как пекарку, с пузом и дорогу забудет. На дочери торговца он женится, на Анне, за ней самое богатое приданое, да и сама ничего, гордая разве что больно.
Раньше и у меня было приданое… И думаю, побольше, чем у дочери торговца в приграничном городе. Мой дед приближённым Великого Князя был, так что мои дети могли бы претендовать даже на титул. Если бы всё сложилось иначе…
– Так что смотри, Ожега, не слушай соловья этого залётного!
Глаша ругалась вроде бы сердито, но смотрела серьёзно, с жалостью. Покачала головой:
– Куда тебе ещё, дитё-безотцовщина? Сама не устроена, да и сестра у тебя.
– Я не собираюсь! – щёки снова вспыхнули, верно, вторым слоем, а то и десятым.
– Да, да, все так говорят! – Глаша крякнула и отмахнулась. – Смотри, я предупредила, дальше дело твоё!
Весь день меня словно в печи жарили да сушили. Хотелось пойти. Страшно было идти. Знаю я, как сплетни по селу расходятся – люди постараются, так и белое очернят, раз плюнуть! Вдруг я ему и правда нравлюсь? И пекарка пузо от другого нагуляла, а на Огния от стыда или злости свалила? И болтают про него, потому что завидуют красоте да положению? Про нас с Малинкой тоже много чего болтали. И жениться, может, он и не собирается, а родители его мало ли какие планы строят и о том на каждом углу говорят?
А иначе взглянуть… вдруг правда? Достаток в семье важен, а гулять брак ещё никому не мешал. С чего бы ему богатое приданое на меня, безденежную, менять, да ещё с сестрой на привязи? Чужачки без роду, без племени? Что во мне такого особого? Красота? У многих красота есть, у меня разве что глаза странные, словно лисьи, да волосы гладкие и пёстрые. Нос маленький и слишком острый. В остальном мало чем от других девок отличаюсь, сестра и та, на мой взгляд, краше. Глаза у Малинки огромные и словно золотые, а волосы, если распустить, как волна шёлковая. Носик такой маленький и аккуратный, что будь я людоедкой, с него бы и начала.