Волчий берег
Шрифт:
– Кхе, кхе!
Она подскочила, глаза круглые, но тут же сжала губы и скуксилась.
– А, это ты.
– Я. А ты кого ждала?
– Никого.
Но чувствую – врёт, паршивка!
– Как же, никого! Бабушке моей расскажи, что никого!
– А у нас есть бабушка?
– Не переводи разговор! Знаю я, кого ты тут поджидаешь.
– А если и поджидаю, тебе какое дело?
Я аж опешила и с ответом не сразу нашлась.
– Я твоя сестра! Старшая!
– И что?
– Я волнуюсь за тебя и… боюсь, чтобы не случилось чего. У меня больше никого, кроме тебя,
Малинка упрямится, сжимает губы, но тут же сдаётся, вздыхает и бурчит.
– Никого я не жду. Если ты на Всеволода намекаешь, то…
– Где я намекаю? Я прямо говорю!
– …то он уже заходил! – повысила голос Малинка. – И спрашивал, где можно найти тебя!
От обиды она даже носом хлюпнула.
Вот вам и новость.
– Зачем?
– Заходил зачем? Да вначале друг его зашёл, посмотрел на меня и ушёл, а после Всеволод явился.
– Который друг?
– Ой, не знаю я, похожи они, оба на одно лицо! Волосы чёрные, а глаза сверкают, как у бешеного. Посмотрел на меня с обидой, будто я украла у него чего, развернулся и ушёл.
– Ладно. А Всеволод меня спрашивал зачем?
– Откуда я знаю?
А у самой от любопытства глаза так и бегают.
– Зачем меня найти хотел?
– Откуда мне знать.
– И что ты сказала?
– Сказала, ты на кухне занята. Как освободишься, я передам, что он с тобой поговорить хотел. Так я сбегаю? Скажу, ты ждёшь?
Малинка вскочила и бросилась к внутренней двери.
– Подожди! А хозяйка если узнает, что мы знакомы? Если увидит, что мы болтаем?
– Ты во двор иди, на улицу. Если что, скажешь, хотела посмотреть, не грязное ли окно снаружи, не надо ли лавку подправить и траву лишнюю выдрать, в общем, не пора ли перед магазином порядок навести, а тут приезжий проходил, да и стал расспрашивать, где что находится. Где глава живёт, где рынок, где лошадей посмотреть и всё такое…
Выпалив это, Малинка пропала, оставив меня в растерянности. Я и не подозревала никогда, как ладно сестричка умеет врать. Вот правда, ни разу не думала даже!
Но план хорош, чего уж прибедняться.
Я вышла на улицу и с умным видом уставилась на вырезанную из дерева вывеску магазина. Он тоже звался «У Глаши». Вывеску, кстати, хорошо бы почистить, а то буквы потемнели, издалека не прочтёшь. А лавка под домом крепкая, травы нет. Окно помыть не мешает. И сделать, как я видела в столице – витрина называется. Это когда вместо простых занавесок за окном раскладывают товар, и люди с улицы видят, что в магазине продаётся, и сразу хотят зайти.
Хотя, может и не нужна тут никакая витрина. Что там класть – куски мыла да мотки пеньковой верёвки? Лопаты да корзины?
Дверь со скрипом отворилась. Смазать пора.
Надо же, как быстро Всеволод появился. И тоже оделся как местные – в льняную рубаху, подпоясанную простым поясом. Значит, один живёт. Была бы невеста или матушка, ходил бы в вышитом. Хотя… они же по-другому одеваются, всё больше в кожу, может, наших поясов у них и нет, а этот навязал, чтобы на местных походить.
Будто поможет! Сразу видно – чужак.
Всеволод заглянул в магазин, кивнул, наверное, Малинке и закрыл дверь. Повернулся, смотря свысока.
– Здравствуй, Ожега.
– День добрый.
Я слегка склонила голову. Хоть он и выглядит иначе, чем когда мы через лес шли, там как… конь, замордованный тяжкой работой, а теперь выпущенный на волю, сытый и отдохнувший, а все одно – это тот самый Всеволод, который помог нам до Осин добраться.
– Сядем?
Он садится на лавку, я присаживаюсь рядом, складываю руки на коленках. В обед я переоделась – запачкала случайно рабочее платье, пришлось выходное надеть, потому что остальные как раз после стирки сохли. Оно жёлтое, в цветочек, а у Малинки похожее, только голубое. Мы одинаковые купили, только расцветка разная, когда в Вишнянки приехали, не удержались. Не ходить же в дедовых обносках? Глаша нам потом много своих старых отдала для работы, а эти праздничными остались. Она сказала, платья нам очень идут и сразу видно становится, что мы сёстры.
Я невольно поправила волосы. Рабочий фартук и косынку я сняла, когда с кухни уходила, но в зеркало так и не посмотрела. Хотя чего теперь-то переживать, поздно уже.
И всё равно – вон он какой ладный, после леса из дикаря превратился в одно загляденье, надеюсь, и мы с Малинкой уже не те курицы в мужских обносках.
– Я хотел извиниться.
– Что? – я чуть с лавки не навернулась. – За что?
– За то, что оставил вас без присмотра. Дед Ших просил убедиться, что вы хорошо устроились, а я делами был занят, решил, вы и сами можете.
– Мы и правда можем! У нас всё в порядке. Мы же тебе чужие совсем, с какой стати себе на шею такое ярмо вешать? Так деду Шиху и передай… если увидишь.
– Хорошо, – он кивнул и улыбнулся. – Я и не сомневался, что вы справитесь. Значит, мир?
– Конечно, – я даже удивилась. – Разве я с тобой воевала?
Как-то двусмысленно прозвучало. С ним-то нет…
– А что вы тут делаете, в Вишнянках? – быстро спросила я. Всеволод помолчал, а потом неожиданно смущённо улыбнулся.
– Дело у нас тут важное.
– И надолго вы?
– Как выйдет.
Он внимательно посмотрел на меня, подумал. Казалось, хочет что-то сказать, а никак не решается.
– Ясно, – протянула я.
Вот и не о чем вроде больше говорить. Да, было время, когда он нам помог, да, я его уважаю и благодарна за подмогу, но большего между нами нет.
– Ожега… А ты не хочешь в Осины вернуться?
Опять я в лавку вцепилась, перестав вертеться.
– Зачем?
Он сглотнул, вытер рот рукавом.
– Просто… там вроде неплохо.
– Тут тоже неплохо.
– Там я чаще бываю, присмотрю за вами, раз деду обещал. Я ему должен.
Да уж, присмотрит он! А Малинка тем временем совсем от любви свихнётся. Вот сегодня на родную сестру бросалась, потому что она вместо Всеволода к ней пришла. Любовь – чувство страшное, от него и разум некоторые теряют. Будет нас навещать, забыть о себе не даст, а Малинка раз за разом будет с ума сходить и на мне отыгрываться. А то и глупостей наделает, а разбираться тоже мне.
Нет уж, пусть дальше от нас держится!