Волчий берег
Шрифт:
Только как это всё ему скажешь?
– Всеволод, спасибо тебе. Но мы тут уже устроились. Да и чего за нами приглядывать? Глаша, хозяйка наша, за нами приглядывает, в обиду не даёт. Ты не думай, мы и сами за собой приглядывать умеем. Да и тебе зачем лишние заботы? Дел своих-то поди гора, раз ты по работе то в глухой лес, то в другой город. В общем, не бери в голову, ты ничего не должен, что деду обещал, сделал – в город довёл, по пути не бросил. Дальше мы сами.
Он глубоко вздохнул, но вовсе не с облегчением, как я ждала, а чуть ли не с досадой.
Не
Носком туфли я стала поддевать камешки, толкая их на дорогу.
– Ладно, – он вдруг решительно поднялся, взял меня за плечи. – Я не настаиваю. И очень рад, что вы такие умницы – хорошую работу нашли, сами о себе заботитесь… Только хочу сказать тебе, Ожега, кое-что, а ты запомни. Прошу тебя, навсегда запомни, никогда не сомневайся в том, что ни я, ни мои друзья не причиним вам вреда. Ни один из нас. Ни словом, ни делом. Никогда.
Я почти испугалась. Почти. «Мои друзья» он так по-особому выделил, будто только о них и говорил.
– Пообещаешь мне, что запомнишь?
– Д-да.
– И… – он что-то прокрутил в голове, но больше ничего не сказал, вздохнул только, убрал руки и ушёл в дом.
Ничего не понимаю!
Я поболтала головой, словно мысли – картошка, которая от этого плотнее в мешок уляжется. Только и дальше казалось мне, что Всеволод чего-то не договорил. Что вся наша беседа прошла не так и не о том, о чём должна была.
Хотя… я часто себе всякую чушь выдумываю. О том, как и что чувствуют другие люди, особенно красивые парни. А на деле после выходит – кроме моей выдумки в них и нет ничего.
А, чего голову ломать, работать пора!
Всеволод вернулся в комнату, где его уже с нетерпением ждали.
– Ты уговорил их вернуться в Осины? – деланно спокойным голосом спросил Гордей, а у самого аж костяшки на сжатых кулаках побелели, так сильно он хотел казаться спокойным.
– Уговоришь их.
– Нет? – Ярый подался вперёд. – Всеволод, ты? Не смог?
– А что я мог сказать? – рассердился тот. – Она спрашивает – зачем? А я что? Как я могу объяснить, зачем им в Осины?
– Придумал бы чего!
– Чего? Чтобы замуж её удачно выдать? После такого или смеяться будет, или скорее подумает, ополоумели мы. Рассказать, что она рысь? О, это ещё быстрее заставит её подальше от нас бежать. Сам чего не пошёл уговаривать?
Ярый сложил губы трубочкой.
– Ну… вдруг бы она в меня влюбилась, ходила бы потом по пятам, слёзы лила.
Рык был коротким и глухим.
– Я шучу! – тут же исправился Ярый, поднимая руки.
– Дурень, – покачал головой Всеволод. – Чего ты его из себя выводишь? Игры ваши щенячьи – одно, а за душу он в тебя по-настоящему вцепиться может, а ты, хоть и альфа, Вожаку не ровня. Сожрёт друга, потом сам будет до конца жизни себя клясть. Этого хочешь?
– Опять ты сказки рассказываешь! – отмахнулся Ярый. – И чего ты так взъелся? Знает он, что я шутки шучу, не впервой. Знаешь ведь?
Не услышав ответа, Ярый обернулся и нахмурился. Гордей молчал, обхватив голову руками.
– Ну, мы и влипли, – на удивление растерянно проговорил Ярый.
– А ты только понял? – Всеволод нахмурился. – Думал, шутки всё? Видел я, как зверей корёжит, когда они свои души чувствуют, а получить не могут.
– Я в порядке, – глухо сказал Гордей.
– Да, – Всеволод кивнул, не отводя предупреждающего взгляда от Ярого. – Я знаю. Хочу, чтобы и он понял – теперь всё иначе. Раньше вы могли всю ночь напролёт вдвоём куролесить, пить и девок щупать, шутить про подруг своих хоть матерно… но теперь всё. Не будет больше этого, никогда. И если Гордей это понял и принял, ты, Ярый, всё шутишь. Всё делаешь вид, будто сейчас поиграем, а после будет по-прежнему. Никогда не будет. Теперь для него не мы главные, а она.
Всеволод сам удивился, с какой горечью прозвучали его слова. Он был рад за друга, очень. Только всё равно обида глубоко внутри глодала – за что? За что этой девчонке Вожак, с которым его и Ярого связывала дружба, проверенная годами? С которым они огонь и воду успели пройти. Дружбу которого они заслужили!
Ярый так и стоял столбом посреди комнаты, зло кривил губы, но молчал. Вряд ли он боялся спросить у Вожака, так ли обстоят дела, как Всеволод говорил, скорее, боялся услышать ответ.
Гордей отнял руки от лица, выпрямился и сказал:
– Хватит, не до того сейчас. Нужно как-то вывезти их с сестрой в Осины или лучше сразу к матери в Гнеш. Времени мало, но пока оно есть. Я подумаю, что делать.
Вожак встал, посмотрел на друзей – смурных, тёмных лицом… и широко, счастливо улыбнулся. Так, улыбаясь, и ушёл.
Когда дверь за Гордеем закрылась, Всеволод расслабился, закинул ноги на соседний стул, а пальцы сунул за пояс штанов.
– Ничего, Ярый, ты не один. Я вот жениться не собираюсь.
– И толку?
– Готов составить тебе компанию на следующий загул.
– С тобой? – Ярый недовольно зыркнул на него, обежал глазами. – Ну, девки ладно, для них сгодишься, как-никак альфа. А пить-то ты толком не умеешь!
– Я? Да ты ещё под стол пешком ходил, когда я кабаки ночь напролёт прочесывал, а с утра вас, шалопаев, по плацу гонял!
– Когда это было-то? Сто вод с тех пор утекло. Теперь ты и до полуночи не досидишь, напьёшься и на лавке до утра храпеть будешь. На что спорим?
– Э… на желание?
– Я что, девка, на желание с тобой спорить? – презрительно плюнул Ярый.
– На что тогда?
– Кто первый заснёт – тот седмицу за обоих платит!
– По рукам! – Всеволод потянулся вперёд, и они сжали друг другу ладони. Каждый довольно улыбался, целиком и полностью уверенный в своих силах.
Вот что я больше всего не люблю, так это убирать комнаты после отъезда постояльцев. Ладно, если мебель поцарапали или подушку порвали, а бывает, ведут себя как настоящие свиньи! Мебель ломают, за светильниками не следят, чуть пожары не устраивают, а грязи после них, что в хлеву, только ходишь да удивляешься, как за несколько дней можно столько мусора натаскать.