Волчий берег
Шрифт:
Мы с Малинкой доскребли и добили половик, залили его водой, повесили на солнце и пошли умываться. Как раз обедать время пришло, а после обеда Глаша мне велела в магазин идти, а Малинке на кухню.
Хорошо, что вход в хозяйские комнаты, одну из которых нам отдали, не там расположен, где постояльцы живут. У них отдельная парадная лестница с половиками и светильниками на стенах, у нас – простая деревянная, зато на посторонних каждый день не натыкаешься.
И вот после обеда сижу я в магазине, скучаю. Народу нет, конечно, я же говорила, по такой жаре никто не придёт,
Дверь скрипнула, словно всем моим мыслям назло.
Этот… Гордей который.
Смазливый. Улыбка светится, разворот широких плеч уверенный, поза – словно он король. Ну один в один Огний, когда заявлялся себя показать. Тот разве что не улыбался так, словно последние мозги по дороге растерял.
– Привет.
Ну, я теперь тоже не на пугало похожа, стыдиться нечего.
– И тебе не хворать. За каким товаром пришёл?
После секундной заминки – чёрные глаза недоумённо таращатся – он смеётся.
– Надо же… За каким, спрашиваешь, товаром? А у вас самих себя сватают?
– Чего?
Не поняла я ничего.
– Так, навеяло… вспомнилось, как у вас принято. Когда за невестой сватов посылают, те как раз говорят «за товаром пришёл».
– И что?
Он улыбается ещё шире, хотя, кажется, куда уж? Опускает ресницы, они у него длинные, чёрные.
– Да так, в голову пришло.
– Ты будешь покупать или нет?
Судя по лицу, он некоторое время сдерживается, но всё же снова смеётся.
– Буду.
– Что?
– Может, невесту. Как думаешь, стоит?
– Да что ты несёшь?!
Солнце, что ли, голову напекло?
Но он молчит, медленно подходит ближе. Половицы тихо скрипят. Даже не переоделся, кожей пропах. Волосы цвета вороного крыла закрывают ему лоб, сходятся позади в хвосте. Я никогда такой густой черноты не видела…
А потом он… опирается рукой на прилавок, перепрыгивает через него и оказывается напротив. Приходится задирать голову – оказывается, он выше. Не знаю, от чего я опешила больше – от прыжка, как будто на это никаких усилий не нужно, или от наглости – без спросу за прилавок лезет!
И главное – стоит в проходе. А как только путь тебе перегораживают, известное дело, сразу хочется уйти. Пойду позову Глашу, пусть сама со своими подозрительными постояльцами разбирается.
Я влево – и он туда же, я вправо – он уже тут дорогу перекрывает. Пришлось остановиться и перейти к словам.
– Думаешь, поймаешь?
– Думаю, да, – уверенно отвечает он. – Думаешь, сбежишь?
– Думаю, да.
Однако не удалось – стоило сделать шаг в сторону, как он тут же перегораживал и без того узкий проход. Вроде почти не шевелился, но так быстро перемещался из стороны в сторону, что жутковато становилось. Ведь если он решит не просто путь преграждать, а, к примеру, руки приложить, куда не следует, я, наверное, и не замечу, пока поздно не станет.
– Чего ты пристал?! – возмутилась я.
– Как чего? Может, я хочу с тобой познакомиться.
– Познакомились мы уже! Всеволод нас познакомил.
– Значит, я хочу с тобой
– А я не хочу!
– Почему?
Я так рассердилась, что слов не нашла.
– Я тебе не нравлюсь? – спокойно улыбаясь, спрашивает он.
Ну, конечно! Стоит весь такой ладный да красивый, зубами белыми сверкает, плечами широкими поводит, думает, ему никто не откажет. Как Огний, черти его дери!
Раньше, может, так и было, но хватит с меня смазливых зазнаек! С чего это внимание такое – первый раз увидал и давай улыбками светить да душу нараспашку открывать. Только, если что недоброе задумал. Сейчас и проверим!
– А что? Зачем тебе со мной говорить? Дурацкие вопросы спрашивать? Нравишься, не нравишься, какое дело? Жениться, может, на мне собрался?
Думала, поостынет-то пыл, однако он почти перестал улыбаться и до нелепого серьёзно ответил:
– Может быть.
Ну, всё, отступать неприятно, конечно, но это перебор. Сердце стучит как бешенное, а после его слов ещё и заныло, как будто оцарапал его кто когтями. Придётся отступать обратно, за спиной дверь в подсобку, а там – наружу.
Пусть Глаша сама с ними разбирается!
Когда Гордей вернулся, вид у него был слегка растерянный.
Ярый возлежал на кровати, заложив руки за голову и раскинув ноги, с которых так и не удосужился снять ботинки, а Всеволод делом занимался – точил кинжал.
– Сбежала? – лениво спросил Ярый, поняв всё с одного взгляда.
Гордей недовольно поморщился и промолчал.
– Точно! – фыркнул Ярый. – Предупреждали ведь. Говорили, не лезь напором, погоди. Ну, ты и спец по женским сердцам! То столбом стоишь, как безумный зенки пялишь, будто вот-вот бросишься. Я понимаю, конечно, наконец-то ее живьём увидать – на расстоянии протянутой руки. Столько искать, по следу как бешеная псина без сна и отдыха бежать – а она и не знает, что теперь с тобой связана. Должно быть, дикое чувство?
– Ещё какое.
– Так думать же нужно! Ты сам тут полчаса очухивался, в себя приходил, а потом что?
– Что?
– Вместо того, чтобы план какой разработать, как осторожно, невзначай с ней познакомиться, учитывая ситуацию – речь о суженой, не абы какая девка, ты напролом лезешь!
– Перестань!
– Напугал, должно быть девицу своим жарким натиском. Она ж не знает, что рысь, и про душу не знает. Любая на её месте бы испугалась.
– Ну, предположим, не любая.
– Сравнил! Бойкие вдовицы, жадные до молодых мужских тел, и дикарка, что по петле прошла и не заметила.
– Молчи!
– Или она того… Тоже жадная до молодых мужских тел? Рысь как-никак.
– Смотри, не замолчишь – в ухо дам.
Ярый вытаращился и окая, протянул:
– Да ну? А любОвь как же? ЛюбОвь глаза, чтО ли, не застлала?
Гордей с места прыгнул на Ярого, и потасовка началась. Всеволод только щурился да следил, чтобы не сломали чего. А так пусть развлекаются, кровь гоняют.
Через несколько минут оба уже хохотали, свалившись на пол.
– Ну, что скажешь? – спросил тогда Всеволод.