Волчий гон
Шрифт:
– В общих чертах, – отговорился Граев, знавший только про деда, что с ним приключилась какая-то темная история.
– Слушай, я расскажу тебе.
Граеву стало не по себе. Трясущимися руками он принялся выливать из чайника в чашку крепкую заварку.
– Твоим предкам по этой самой линии очень не везло. Всех я не могла увидеть. Но некоторые... Один погиб молодым еще на охоте. Его загрыз волк. Другой жил с собственной сестрой, кровосмеситель. Его и сестру казнили, очень жестоко. Много было самоубийц. Двое погибли на дуэли. Твой род был знатен. Но ко времени революции захудал. Один из твоих предков был лишен дворянского звания и сослан в каторгу за убийства. После революции прадед твой сошел с ума. Чекисты посчитали его смутьяном и расстреляли.
– Подлечили дедушку, – убито пробормотал Граев и залпом высосал всю заварку из чашки.
– Твой дед благополучно пережил все репрессии, но после, уже в старости, исчез бесследно. Про отца ты знаешь, – закончила Ксения.
В ряду перечисленного смерть отца не была чем-то из ряда вон. Можно сказать, милосердной была. Узнав о рождении второго сына, Антона, Граев-старший на радостях хлебнул лишку и в веселии попал под скорый поезд. Перерезало ровно пополам. Не мучился родитель.
– У них у всех было это. – Ксения постучала пальцем по брови.
– Очень мило, – ушибленно отозвался Граев. – Все это тебе прошептал на ушко кусок хлеба?
– То же самое могла прошептать мне любая принадлежащая тебе вещь. Понимаешь, Антон, я не уговариваю тебя верить мне. Но тому, кто приходит к тебе, ты не можешь не верить.
Граев непроизвольно дернул головой, уставился на Ксению беззвучно скулящими глазами.
– Я ему не верю, – нацедил сдавленно. – Я в него не верю. Это мой бред. Кошмар. Я болен. Мне плохо. Зачем ты хочешь внушить мне, что он настоящий?
– Ты здоров, как бык. И он – настоящий. Он что-то хочет тебе сказать. Что-то важное. Но у него не получается. Он слишком старый.
– Кто, привидение? – поразился Граев.
– Любое творение Божие и человеческое оставляет после себя след в этом мире. Он – след давно умершего. Очень старый след. Но через него тебе посылается испытание, в котором содержится знание.
– Какое? – с мукой в лице спросил Граев.
– Может быть, о том, как избавиться вот от этого? – Снова пальцем по брови.
– От родового проклятья, – мрачно изрек Граев.
– Родовое проклятье – чепуха на постном масле. Дурное суеверие. Просто некоторые преступления против Бога и Его творения так велики, что преступник не вмещает в себя свою вину и наказание за нее. Они переходят на потомков. Твой далекий предок совершил какое-то злодейство, настолько гнусное, что расплата за него длится так долго...
– Ты не можешь мне помочь? – безнадежно взмолился Граев.
– Тебе уже помогают.
– Это пугало-то помогает? Да он двух слов связать не может! – вспылил Граев.
– Испытание не бывает легким... Да, он очень старый, – задумчиво повторила Ксения. – Вселенная – это память. Память Бога. Мудрость Бога о мире. Воплощенное Слово. – Она говорила как будто сама с собой, забыв о Граеве. – Твой преследователь – полустершаяся частица этой Памяти. Не всегда стоит к ней прислушиваться, потому что она – на пути к небытию и через нее веет дыхание смерти. Но иногда – стоит. Живая вода сказок бессильна без Мертвой воды.
Граев скривился, как от кислятины.
– Долго же это чучело идет к небытию. Сколько там ему веков натикало?
– Что-то держит его здесь. Потому и говорю тебе – разгадай его слова, постигни их смысл.
– Интересно как.
– Молись. Иди в церковь и молись о благодати разумения.
Граев встал.
– Ну, мне, пожалуй, пора. Спасибо за чай и за страшную историю... – Он порылся в кармане, вытащил деньги. – Сколько с меня?
– Сядь, – попросила Ксения, и короткое это слово насильно усадило Граева на место. Деньги стыдливо перетекли обратно в карман. – Не будь глупее, чем ты есть. Но не пытайся казаться умнее и сильнее, чем ты есть. Ты не понимаешь смысла своих несчастий. Нелепых случайностей не бывает в природе. Ты хочешь спасти своего сына? Найди смысл беды.
– Никаких шансов, – закрыв глаза рукой, тихо сказал Граев. – Ему не дают ни единого шанса.
– Шанс дают не люди.
– Бог? – поднял голову Граев. – Да твой Бог равнодушен, как сытый удав...
Ксения приложила палец к губам.
– Тсс. Бог не маньяк, который убивает людей и наслаждается их муками. Он же не виноват, что по-другому Его не слышат. Если мальчика можно спасти, это сделаешь только ты, никто больше.
– Я должен продать душу Богу в обмен на жизнь моего сына?
Ксения не ответила, отвернувшись.
Граев снова встал, нерешительно потоптался, собираясь уходить. И услышал:
– Мы вольны поступать, как нам вздумается. Но последствия наших действий нам не подвластны. Мы рассчитываем получить одно, а получаем совсем другое. Часто кажется, что между двумя событиями нет связи. Только сверху видно, что это – причина и следствие. Подумай, Граев, и реши, что тебе делать. Дарья тебя проводит.
Граев подошел к женщине и положил руку ей на плечо.
– Прости, Ксень...
– Василек поправится, пусть приходит к нам, – снова потеплев, сказала она на прощанье. – Мне радость будет.
Только когда тень отделилась от стены, Граев понял, что это не совсем тень.
Он просидел в палате, возле сына, до вечера. Сиделки и медсестры заглядывали нечасто, было тихо и сумеречно, и Граев заснул. А потом увидел эту тень, не вполне понимая, спит он еще или уже нет. Тишина стояла ватная, и тень не подавала признаков жизнедеятельности. Граев надеялся, что она сама как-нибудь исчезнет и не стал ничего предпринимать. Но все-таки выяснил, что уже не спит.