Волчий камень
Шрифт:
Губернатор внимательно взглянул на Вилли:
— Давай посидим как моряки. Как морские волки, заглянувшие под хвост дьяволу и не побоявшиеся бросить вызов ни штормам, ни морским чудищам. Настоящим морякам, встретившимся на скучном берегу, всегда есть что рассказать друг другу, чтобы разогнать тоску. Ведь верно?
— Дон Диего, я даже не знаю, чем могу вас удивить. Вы ведь провели в море столько времени, сколько я и на суше не прожил.
— Не скромничай, мой мальчик. За последнюю неделю уже довелось увидеть столько удивительного… Вот скажи, к примеру, как это сами собой загораются ваши
— Да нет же, дон Диего, — засмеялся Вилли. — Они не сами загораются, это мы их включаем. Понимаете, щелк — и они загораются, щелк — и опять гаснут. Как бы вам объяснить? А впрочем, я вам принесу и покажу, как он работает.
— Принеси, мой мальчик, принеси. Порадуй старика. — Губернатор, обрадовавшись, закивал головой. Он наполнил два бокала и один из них протянул Вилли. — Возьми, не обижай отказом. У настоящего моряка вместо крови в венах бежит вино.
Дон Диего довольно хохотнул, глядя, как Вилли, скривившись, сделал два больших глотка.
— Мне ваш капитан говорил, что у вас на корабле есть оружие, способное уничтожить корабль врага за несколько миль. Это верно? Или ваш капитан шутит? Не бойся, мне ты можешь доверить любую тайну. Моряк моряка никогда не предаст и не обманет.
— Да какая это тайна. Вы, наверное, спрашиваете о торпедах, так о них знали еще в Первую мировую войну. Если торпеда попадет в танкер или транспорт, то двести килограммов взрывчатки никому не оставят шанса на спасение.
— А ты можешь мне ее принести?
— Кого? — Вилли недоуменно уставился на губернатора.
— Эту… Торпеду.
Теперь захохотал Вилли:
— Ну что вы, дон Диего! Да ее краном нам в лодку грузят. Вы знаете, какая она тяжелая? Да ее, наверное, и все вместе торпедисты не поднимут.
— А как же вы ее в пушку заряжаете?
Вилли, закатив глаза, тяжело вздохнул.
— Ну да ладно с этой торпедой, — дон Диего поспешил сменить тему разговора. — Лучше расскажи мне, где и в каких краях ты бывал. Вдруг и я там был. Может, и встречались когда? И вообще, откуда ты родом?
Вилли задумался — с чего начать? Ведь, кроме Лорьянской бухты да немецких баз на Балтике, он нигде и не был. А в немногочисленных боевых походах видел только воду вокруг. Может, начать с родителей, которых он, впрочем, не помнил?
Неожиданно, будто подброшенный пружиной, Вилли вскочил из-за стола. В промежутке между балясинами, ограждающими террасу, он различил семенившую в неудобном огромном платье Кармен.
— Простите, дон Диего! — Лицо вновь предательски залилось краской. — Мы с вами еще обязательно поговорим. Не сейчас, попозже!
Губернатор, заметив Кармен, злобно сверкнул глазами и задвигал желваками, но, быстро совладав с собой, широко улыбнулся.
— Жаль прерывать такую душевную беседу. Но помните, мой юный друг, вы мне обещали! — прокричал он вслед сбегающему по лестнице Вилли.
Пробираясь по темному коридору к выходу, Вилли вспомнил, что так и не поговорил с губернатором о курах для копчения.
«Ладно, потом поговорю», — подумал он, но стоило ему открыть дверь и увидеть идущую ему навстречу Кармен, как он вновь позабыл о своем обещании командиру.
— Что ты здесь делаешь? — остановившись, спросила удивленная Кармен.
— Мы
Но Кармен его радости от встречи не разделяла. По ее смуглому лицу пробежала тень.
— Вилли, слушай меня и ни о чем не спрашивай. Просто поверь мне и все. — Кармен взяла его под руку и повела в сторону от особняка. — Держись от моего дяди подальше. Хорошо?
— Но почему? — Вилли попытался изобразить на лице праведный гнев. Но это у него не получилось, физиономию вновь растянула блаженная улыбка. Обижаться на Кармен он не мог даже в шутку. — Дон Диего очень добрый и умный. Если бы у нас были такие вожди и командиры, как он, мы бы уже давно войну выиграли!
— Ты многого не знаешь. Но ради твоего спасения пообещай мне, что ты больше никогда не придешь в этот дом и никогда не нарушишь своего обещания. Прошу тебя.
Кармен остановилась и, взяв его за руку, заглянула Вилли в глаза.
Вилли, растерявшись, замолчал. Улыбка сползла с его лица. В глазах Кармен читался неподдельный страх.
— Я тебе обещаю. Нет, я даже даю тебе слово! Но объясни мне, чего ты боишься?
— Еще не время. Поверь, чуть позже я тебе обо всем расскажу. А пока делай, как я тебе говорю. Так надо для нашего же с тобой блага. — Голос Кармен задрожал, казалось, еще чуть-чуть, и из ее глаз потекут слезы. — И первое, о чем я тебя умоляю: никогда не приходи один в губернаторский дом! И никуда не ходи вместе с доном Диего, куда бы он тебя ни позвал! Если он скажет, что об этом просила я, — не верь. Бойся его охраны — Томаса и Чуи. Особенно Чуи. Томас силен, но глуп и добр. А Чуи хитер и коварен. В бою на шпагах или кулаках ему нет равных, а с двадцати шагов он ножом легко попадает человеку в глаз. Мне кажется, что даже сам дон Диего его побаивается.
— Уф! — шумно выдохнул Вилли.
Эмоциональный монолог Кармен произвел на него впечатление. Он даже тревожно оглянулся: не подкрадывается ли кто-нибудь сзади с кривым ножом в зубах? Кровожадного Чуи рядом не оказалось, но из-за пальмы за ними наблюдала пара любопытных глаз. Это был мальчишка лет десяти-двенадцати с блестящей серьгой в ухе.
— Что ему от нас нужно? — удивился Вилли.
— Это Джил, он уже давно за нами крадется. Его ты можешь не бояться, — улыбнулась Кармен. — Мы с ним друзья. Ревнует, наверное. Кроме меня, у него никого нет. Жаль его — он сирота, и если я или донна Дебора его не накормим, то останется голодным. Не злись на него, пусть следит. Он добрый.
Вилли, рассмеявшись, пожал плечами — пусть следит. Джил напомнил ему его самого в таком же возрасте, когда он со своими малолетними друзьями следил за старшеклассниками, гуляющими парочками в парке, чтобы внезапно выпрыгнуть из-за дерева и истошно заорать на весь городок: «Жених и невеста!»
Они вновь поднялись на давно полюбившуюся скалу. Сколько раз они сюда ни забирались, у Вилли всегда замирал дух при виде открывающейся с вершины красоты. Он чувствовал, как в душе у него волнами разливается минорное настроение. Они могли, взявшись за руки, просидеть весь вечер, не сказав друг другу ни слова, но чувствуя ту близость, какую могут чувствовать лишь родственные души.