Волчий замок
Шрифт:
В Шатолу воцарилось настороженное равновесие.
Виконт прекрасно знал, что его охотники хотели сговориться с восточными гостями и продать пленниц, но никаких репрессий не предпринял, пока, во всяком случае. Даже караулы у их дверей снял, как вернулся с болота.
Девицы отлеживались в «Малой Ливии», пытаясь забыть пережитой кошмар.
Неизвестно какими методами убеждения, но рыжему удалось убедить виконта дать разрешение на визит к дамам.
Рыжий объяснил свое желание гениально просто: он, мол, хочет убедиться, что пережитое не нанесло собственности шейха существенных
Виконт продолжал вести странную политику, прямого ответа, продаст или нет, не давал, но и встрече не стал препятствовать. При условии присутствия себя на этом визите.
Рыжий условия принял, бороду расчесал, и два уважаемых в своих кругах человека плечом к плечу заявились в «Малую Ливию».
Жанна и Жаккетта встречали их в центральном зале, полулежа на том самом ложе, где имел обыкновение общаться с ними Волчье Солнышко.
Лица их были насторожены: от визита они ждали больше неприятностей, чем пользы.
Окна были затенены, свет давал громадный камин и ряд свечей. Так велел человек, назвавший себя лекарем, который нашелся в Шатолу. По его мнению солнечный свет для девиц был сейчас крайне, просто смертельно вреден.
Ни Жанне, ни Жаккетте это не нравилось. Они предпочли бы сейчас видеть самое яркое солнце или серый полумрак в открытом окне, чем темень по углам и огонь камина, очень живо напоминающие им пережитые напасти.
Волчье Солнышко подвел гостя к дамам.
– Счастлив безмерно, что вижу вас живыми! Воистину это счастье не только для меня, верного слуги своего повелителя, но и счастье для повелителя, любящего, чтобы тела его птичек были в полном порядке, – невозмутимо заявил рыжий, склоняясь перед ложем в поклоне.
– Такое усердие в делах своего господина поистине достойно восхищения, – насмешливо заметил Волчье Солнышко. – Если бы мои люди так же пеклись о моем счастье, сегодняшний визит и не понадобился бы.
– Обратите их в ислам, – посоветовал рыжий.
– Вы думаете, поможет? – серьезно спросил Волчье Солнышко. – Я поразмыслю. А Вы какой веры придерживаетесь?
– Меня родила христианка-мама от христианина-папы и мне это пока не мешало, – заявил рыжий. – Но, возможно, к концу жизни я стану на перепутье. Видите ли, мне больше нравится рай моих мусульманских друзей. Там, по крайней мере, выпивка и женщины присутствуют легально, причем, по уверениям сведущих людей, все это самого высокого качества. А в нашем раю слишком уж все бесполо, я слабо представляю себя с арфой в руках на всеобщей спевке.
– За раздумьями о выборе рая не пропустите, собственно, сам момент отправки туда, – заметил Волчье Солнышко. – А то выбора не будет.
– О, не волнуйтесь, выбирать я собираюсь в глубокой старости, когда прежние грехи будут замолены и окуплены, а на новые сил не останется. А если это печальное событие произойдет раньше, то рая мне не светит, а ад и тут и там практически одинаков. Так что я не прогадаю при любом раскладе, – лучезарно улыбнулся рыжий.
Пока мужчины пикировались, девицы, молча лежавшие среди подушек, одновременно, как по команде переводили взгляды то на одного, то на другого визитера.
Наконец рыжий
– Солнцеподобная госпожа Нарджис! – сказал он. – Отворите Ваши медоносные уста и сообщите посланцу Вашего господина, что у Вас все хорошо, дабы я мог услышать, не потерял ли Ваш голос чистоту и ясность.
– Я чувствую себя не так плохо, как вчера, – хрипло сказала Жаккетта.
Не успел рыжий высказать оценку чистоты и ясности ее голоса, как Волчье Солнышко ядовито заметил:
– Вот уж не понимаю, дорогой господин де Сен-Лоран, к чему Вам это. Ведь, насколько я знаю обязанности госпожи Нарджис состоят совсем не в том, чтобы читать Вашему господину сказки на ночь. Вокальные данные госпожи Нарджис мне тоже хорошо известны, и поверить, что шейх терпел ее пение, я не могу.
– Господин шейх озабочен состоянием всей госпожи Нарджис целиком, – отпарировал рыжий. – И ему не все равно, каким голосом, чистым и звонким или сиплым и посаженным, будет шептать жемчужина его сердца сладкие слова любви.
– Вы говорите с таким знанием, словно являетесь евнухом при его гареме… – никак не мог успокоиться Волчье Солнышко.
– Я являюсь посланцем шейха и привык исполнять поручения на совесть! – отрезал рыжий. – Так принято в тех местах, где я живу. А теперь Ваша очередь, госпожа Жанна, скажите мне, как Вы себя чувствуете?
– Я больше чувствую себя никак, чем как, – кисло заявила Жанна.
– Ну, если в сладкие слова любви от госпожи Нарджис я еще могу поверить… – глядя в потолок, заявил Волчье Солнышко, – то какими клещами выдирал их Ваш господин из госпожи Жанны, крайне интересно?!
– Господин шейх недаром обладает гаремом с множеством прелестниц, – безмятежно сообщил рыжий, – он может заставить плавиться от любви любую, самую холодную красавицу.
– Так, – внезапно сказал Волчье Солнышко. – Вынужден Вас огорчить, но аудиенция завершена. Вы убедились, что хотя дамы чувствуют себя и не совсем хорошо, но пострадали они не сильно.
– Как скажете! – улыбнулся рыжий. – А у Вас тут мило. Обстановка – как в турецкой бане. Очень живописно, очень…
Уничтожив так тремя фразами все старания виконта придать «Малой Ливии» настоящий восточный шик и отплатив за все колкости, рыжий удалился.
Виконт остался.
Он присел на край возвышения, вытянул ноги и спросил:
– Мои прелестные гурии, вы видели этого человека раньше?
– Мельком… – осторожно сказала Жаккетта, стараясь разместиться так, чтобы между ней и Волчьим Солнышком возвышалась гряда подушек.
– И чем же он занимался?
– Он выполнял очень ответственные поручения шейха, – сказала практически правду Жаккетта.
– То есть ваш господин пользуется его услугами в важных делах, несмотря на то, что он христианин. Странно…
Волчье Солнышко нашел достойное себя развлечение.
Обнажив кинжал, он втыкал его в ближайшую подушку, слушал треск пропарываемой ткани и с интересом разглядывал сочащиеся пером и пухом раны.
– Шейх пользовался услугами людей многих вер и народов, – как можно спокойнее сказала Жаккетта. – Господин, можно попросить Вас, чтобы окна открыли. Как в склепе, ей богу!