Волчонок на псарне
Шрифт:
– Как выглядел этот человек?
– Вот только смертоубийства не надо!
– посоветовала толстуха и снова попыталась сосватать Фреклу, тогда Дарий деактивировал внушение и проговорил строгим голосом:
– С тобой разговаривает средний сын ордена Справедливости, мне поручено расследовать исчезновения людей, легионеры, флот и даже голова города обязаны содействовать мне, потому прошу отвечать на вопросы четко и правдиво.
Заплывшие глазки толстухи распахнулись и полезли на лоб, морщины от страха разгладились, щеки укоротились, а живот втянулся,
– Так сразу бы и сказали. Выглядел он так...
– она покрутила пальцами перед лицом, наморщила лоб, тщетно пытаясь выудить из памяти образ.
– Обыкновенный такой... ничего особенного. Вообще ничего.
– Одет?
– Тоже обыкновенно, ничего особенного.
– А именно?
От напряженной работы мысли толстуху перекосило, но вспомнить она так и не смогла, лишь покачала головой. Конечно же, она отвечала честно - простые люди думали, что маги всемогущи: и молниями бьют, и сковывают льдом, и мысли читают. Да, можно использовать способность чужой стихии, но это требует колоссальных затрат сил, и надолго не хватит даже самого мощного мага.
– Перед вашими глазами словно размытое пятно вместо лица, стоит потянуться к нему мыслью, и оно ускользает?
Смотрительница с готовностью закивала:
– Да, именно так, справедливый пэрр!
Личина! Это хуже, намного хуже, значит, в деле замешаны маги. Или у смотрительницы плохая память? Судя по цвету ее носа, она не прочь выпить.
– Соседки Лидии у себя?
– продолжил допрос Дарий.
– У нее одна соседка, Хэлли, она сейчас на ткацком дворе. Почти все девушки на работе.
– Так позови ее! Это очень срочно.
Толстуха кивнула, тряхнув щеками и всеми своими подбородками, и покатилась к выходу.
Ожидая ее, Дарий ходил взад-вперед по коридору, мысли толпились в голове, и казалось, что она вот-вот взорвется.
Наконец дверь клацнула, и порог преступил... переступила высокая женщина, плечистая, как морской краб. Ее широкая спина скрывала даже необъятные телеса смотрительницы.
Увидев Дария, Хэлли ссутулилась и проговорила неожиданно тихим голосом:
– Приветствую вас, справедли...
Дарий вскинул руку, веля ей замолчать:
– Хватит! Я тороплюсь. Идем в вашу комнату.
Глядя на нелепую фигуру Хэлли, идущей по длинному сырому коридору, Дарий невольно задумывался над тем, что справедливый мир все-таки несправедлив. Взять хотя бы красавицу Лидию и мужеподобную Хэлли с жидкими пепельными косичками и квадратной челюстью. Где счастье Хэлли? Или все устроено так, что некрасивые люди лишены амбиций и способны радоваться простейшим вещам?
Ответ нашелся сам собой: Хэлли здесь, ее жизни ничего не угрожает, а Лидия в руках преступников, ей не на кого надеяться, и помощи она не ждет. Запоздало пришла мысль о том, что пленивший Лидию преступник наверняка прельстится красотой и обесчестит ее, и Дарий сжал кулаки, ненадолго ослепнув от нахлынувшей ярости. Если ее тронут хотя бы пальцем, он найдет каждого и живьем спустит кожу. Бедняжка еще так молода и не
– Твоя соседка Лидия якобы вышла замуж, но я склонен полагать, что ее похитили, потому буду очень благодарен, если ты вспомнишь ее жениха и подробно о нем расскажешь.
Девушка ахнула, замерла напротив предпоследней двери справа, дважды повернула ключ в замке:
– О, Спящий! Проходите. Конечно, я расскажу все, только найдите ее. Она всегда была добра ко мне. Она ко всем была добра, даже Тучу... Ой, смотрительницу нашу жалела.
Дарий переступил порог, прикрыл глаза от яркого солнечного света, льющегося в небольшое окошко. В шесть шагов преодолел прямоугольную комнату, тронул прялку, стоящую возле окна, осмотрел стол, застеленный белой скатертью с вышивкой, в раскрытой шкатулке пестрели самоцветы, аккуратно сложенные медные пластины слепили, отражая свет.
На крючках над столиком в изголовье кровати висели невзрачные вещи Хэлли, крючки напротив второй кровати пустовали.
– Ты его запомнила?
– Дарий протянул руку, желая прикоснуться к недоделанным украшениям, в которые Лидия вложила душу, и не посмел, оперся о стол, перевел взгляд на Хэлли.
В огромном теле жила ранимая душа ребенка, и девушка едва сдерживала слезы, ее нос-картошка распух, губы дрожали. Всхлипнув, она пожала могучими плечами:
– Может, это все-таки был жених? Хотя нет, он вел себя странно. Разбросал все, платья в мешок запихивал прям так, кулаком, кулаком, - она повторила движение.
– А ножи не взял. Ну, которыми она резала тонкие полоски железа. Очень дорогие ножи, Лидия их берегла. А когда я сказала, бросил их в мешок. Просто взял и бросил, - она снова всхлипнула.
– Я еще тогда подумала, какой гадкий человек, если бы он любил Лидию, берег бы ее вещи.
– Попытайся его описать.
Хэлли уставилась в точку на белой стене, свела брови у переносицы и сказала:
– Не могу. А ведь помнила! Я хорошо людей запоминаю! Что такое...
– Не расстраивайся, его заговорили, чтобы он стирался из памяти всех, с кем встречается.
Теперь сомнений нет, что жених - фальшивый, и если вычислить его, след приведет к тому, кто торгует с беззаконниками. Значит, нужно подключать всех, беседовать с девушками, у которых соседки точно так же съехали и пропали, чтобы узнать, жених один на всех, или работает несколько человек. Если их много, будет проще: больше людей - больше следов.
Кстати, следы преступника должны были остаться. Все-таки пришлось лезть в чужую стихию, включать внутреннее зрение и исследовать комнату. Над кроватью и крючками для одежды догорал слабый зеленоватый ореол с вкраплениями пурпурного, голубого и оранжевого - отпечатки мыслей и чаяний Лидии.
С другой стороны - интенсивное розовое свечение с переливами салатного, так выглядит Хэлли. И все, больше - никого, лишь тень присутствия, заретушированное серое. Ну а что, тоже след. Пришлось очищать хрусталь от внушения и записывать увиденное - будет что магам показать.