Волчья хватка
Шрифт:
Едва переступив порог кабинета, Савватеев сразу понял, что попадает под горячую руку.
Если бы здесь не присутствовала незримая тень самоубийцы и не эти бы переполненные мешки с глазами, которые шеф боялся расплескать, суд бы состоялся скорый и конкретный, как с Мериным. Но сейчас шеф как-то невнимательно выслушал доклад об операции на охотничьей базе, создав впечатление, будто уже знает многие подробности провала и потерь, мутно посмотрел и сказал отвлеченно:
– Вы – последний, кто разговаривал с Юрием Петровичем… Вас не насторожило его поведение?
Похоже,
Самым лучшим предложением будет перевод в какую-нибудь третьеразрядную службу, да и то потому, что является носителем госсекретов особой важности…
Ответы «да» и «нет», впрочем как и «не знаю», шеф ненавидел.
– Мы виделись с ним на конспиративной даче в Лесково, – многословно объяснил Савватеев, чтобы ничего не сказать. – Это было утро вторника, четвертого числа. Мерин выглядел очень веселым, самоуверенным, и ничто не предвещало беды.
– Веселым? А с чего он веселился?
– Мне трудно судить, – избегая слов «не знаю», объяснил Савватеев. – Видел его около тридцати минут… И все это время у него было прекрасное настроение.
– Как это выражалось?
– Он говорил и рисовал картинки.
– Какие?
– Пеструю коровку на лугу.
– Считаете, это было проявление радости?
– Скорее, беззаботности, внутренней раскрепощенности…
– Не знаю, чему он радовался, – проворчал шеф. – Кругом полный завал, Управление занимается черт-те чем. И вообще хотят сократить!.. А он порисовал картинки – и пулю в сердце? – Шеф достал из папки листок, вырванный из ежедневника, положил перед Савватеевым: – Это что значит?
В посмертной записке со следами крови была всего одна фраза: «Служить вам больше не желаю» – и рисунок пятнистой коровки…
– Что это за ребус? Как я это покажу президенту? – Шеф терял остатки дипломатичности. – Служить он не пожелал!.. И кому это – «вам»? Мне? Так мы были на «ты»… Нам с президентом? Ну, уйди в отставку! Никто бы не держал… Что вы думаете, Олег Иванович?
– Все это очень неожиданно и странно, – чувствуя отупение, проговорил Савватеев.
– Вы были в приятельских отношениях? – словно на допросе, стал давить шеф, что не могло не настораживать.
– Мы всегда общались, соблюдая субординацию. Приятельские отношения подразумевают неслужебную близость взглядов, общие увлечения…
– Тогда почему он назвал вас своим преемником?
Шеф прощупывал его и хотел узнать, о чем, вернее, о ком говорили они с Мериным и поведал ли тот о какой-нибудь своей обиде.
– Предсказать логику мышления Юрия Петровича всегда было трудно, – посожалел Савватеев, намекая на милицейское прошлое. – Впрочем,
Намек был понят.
– Действительно, кто бы мог подумать? – Горячая рука шефа несколько остыла. – Изложите свои соображения на бумаге и оставьте моему помощнику… Теперь что касается правозащитника… Американцы давят на правительство по всем каналам, угрожают скандалом. Очень хочется поучаствовать в розыске господина Каймака… Прислали своего… уполномоченного. Поезжайте в гостиницу «Космос», возьмите там этого… мистера Твистера и отправляйтесь назад. Его представляют агентом ФБР, мы сейчас проверяем, чей он агент… Покажите ему, что мы на самом деле проводим активные розыскные мероприятия. А лучше найдите останки в его присутствии…
Савватеев физически ощутил, как плечи потянуло к земле, словно на них навалили мешок с песком; распоряжение шефа было настолько необычным, что в первый миг не нашлось слов для возражения. Брать с собой на операцию не просто иностранца – сотрудника спецслужб, показывать ему лица своих людей, диверсантов из группы Варана, тактику действий оперативной службы разведки и спецопераций, которые уже сами по себе являлись секретными…
Все это даже в дурном сне не приснится.
И вдруг как-то само собой в голове сложилась схема, приведшая Мерина к самоубийству: шеф приказал Юрию Петровичу задействовать в розыске правозащитника этого ФБРовца. Бывший милиционер возмутился, получил разнос и, оскорбленный, уехал на конспиративную дачу заливать горе. Там решил больше не служить, задумал самоубийство, и этот выход его обрадовал. Потом вызвал Савватеева, дал три дня сроку и велел найти плоть Идрисовича. Савватеев эксгумировал тушу медведя, практически завалил операцию, и об этом стало известно шефу…
Второго наезда нервы Мерина не выдержали.
Если сейчас воспротивиться столь абсурдному приказу, сюжет может повториться…
– Он хоть говорит по-русски? – вместо протеста спросил Савватеев.
– Лучше нас с вами. – Шеф снял трубку внутреннего телефона. – Бывший украинский гражданин…
– Как его фамилия?
– Твистер… Такая фамилия… – Он отдал кому-то распоряжение и положил трубку. – Привез какую-то свою новейшую аппаратуру для поиска останков, старых следов крови, даже микрочастиц… В общем, воспользуйтесь ею… И отработайте эту охотничью базу!
– Насколько я понимаю, – мягко проговорил Савватеев, – нужно провести… достойную игру с украинским американцем?
– Не играть нужно! Искать тело господина Каймака! И о результатах докладывать мне лично. Ежедневно!
Глаза шефа все-таки не удержались в мешках и выпали на стол бликами линз.
Савватеев ушел от него в некоем очарованном состоянии и остальные мелкие дела, как то: получение новых средств связи, приборов и чтение ответов на запросы – делал в автоматическом режиме. Ощущение странности всего происходящего еще более усилила справка погранслужбы, где значилось, что Максимилиан и Максим Трапезниковы действительно служат в «горячей точке» – на таджикско-афганской границе – в спецназе и несколько месяцев назад подписали контракт сроком на три года.