Волчья королева

Селиванова Ирина

— Наверное, одна ты дойдешь быстрее, — сказал вдруг Алек, замирая на месте.

Я прошла на несколько шагов дальше, а потом обернулась. Неужели сейчас? Глаза Алека говорили сами за себя. Он принял решение и чем раньше исполнит его, тем лучше. Его можно было понять, но я была не готова. Совершенно не готова!

— Нет, пожалуйста, — жалобно проговорила я.

— Прости, Женя, — покачал головой парень. — Все должно закончиться. Мне в одну сторону, тебе в другую.

Я бессильно опустила голову, понимая, что изменить ничего нельзя. В груди

с каждой секундой сердце разрывалось на части, но я мужественно сдерживала слезы. Нельзя было, чтобы Алек запомнил меня такой. Он должен был помнить меня сильной. Я должна была справиться ради него.

Я вскинула голову и встретилась с его взглядом. Искра пронеслась по воздуху, а потом он разом сократил разделяющее нас расстояние.

— Я не забуду тебя, — снова повторил он.

— Ты всегда останешься в моем сердце, — абсолютно уверенно ответила я. — Я люблю тебя.

Алек с силой зажмурил глаза, а потом обнял меня и прижал к груди. Его сильные руки сдавили мне спину, но я не обращала внимания на боль. Мне хотелось, чтобы он прижимал меня еще сильнее. Но вместо этого Алек отпустил меня.

— Прощай, — прошептал он и коснулся губами моего лба. — Береги себя.

— Будь счастлив, — ответила я.

Часть II. Глава 13

Мне удалось незамеченной проскочить мимо мамы, копошащейся в грязном белье возле бани. Впрочем, меня не особо заботило, увидит она меня или нет. Ноги слушались плохо, я держалась за стены, чтобы не упасть, и все это выходило довольно громко. Но удача была на моей стороне. Я добралась до окна и медленно распахнула его. Как залезть в комнату, если в руках совсем нет сил?

Попытка номер один закончилась неуклюжим сползанием вниз по шершавой стене. По правому локтю потекла кровь, но боли я не чувствовала. Только жгучее желание как можно скорее добраться до кровати и провалиться в сон.

С нечеловеческим усердием я принялась карабкаться вверх, сдирая кожу на коленках. За спиной послышались шаги, и я в последний момент захлопнула створки окна. Мама прошла мимо.

Я со стоном повалилась на кровать. Даже после двух бессонных ночей перед экзаменами я не чувствовала себя настолько измотанной. Веки словно налились свинцом, и, едва я закрыла глаза, сон тотчас сморил меня.

Одни говорят, что если в жизни переживаешь тяжелые события, то должны сниться кошмары, другие, что сны, наоборот, необычайно красочные и живые. Мне же не снилось ничего, я будто свалилась в пустоту. И мне совсем не хотелось вставать, бороться, следовать за спасительным светом. Для меня спасительной была тьма.

Не знаю, сколько времени прошло с моего возвращения, но разбудил меня настойчивый стук в дверь. Я открыла глаза с унылой мыслью, что уснуть мне дадут только на закате. Тело затекло и болело. Может, от неудобной позы, в которой я уснула в лесу, может, от столь сильных эмоций, может, от давления реальности.

Первым

моим чувством после пробуждения было желание плакать. Плакать весь день, а потом и всю ночь. Выплакать всю свою горечь, всю свою грусть по ушедшему дорогому человеку.

— Евгения, немедленно открывай!

Я вспомнила, что вчера ночью подперла дверь стулом. Маленькая неожиданность, но она заставила меня растянуться в улыбке. Можно было поваляться в постели сколько угодно, выплакать все, что только осталось. Время было в моем распоряжении. Криков отца я вдруг перестала бояться совершенно. Что они значат по сравнению с тем, что мне пришлось пережить? Что мне еще предстоит пережить?

У каждого из нас есть своя боль от разбитого, но каждая девушка все равно ждет своего принца на белом коне. Раз и навсегда. А разве я особенная?

И все же я чувствовала, что это что-то другое. Алек был не просто парнем, и дело было не только в моих чувствах. Не только во влюбленности. В нем я нашла что-то такое, чего мне не хватало всю мою жизнь. Не хватало до боли, до криков по ночам. Кем бы он ни был, я чувствовала, что его жизнь как-то связана с моей. И это не сентиментальные тирады, это… Констатация факта. Что-то в нем нужно мне, и от одной мысли, что я потеряла это, мне хотелось рвать и метать. Психовать, кидать вещи, выплескивать всю свою злость.

От ночной безысходности и нежелания что-либо делать не осталось и следа. Я хотела кинуть нож в стену, разбить все стекла, а потом бежать и бежать, пока легкие не разорвутся. Не было сил выносить эту ярость.

Как он мог оставить меня? Как, черт возьми, он мог уйти?

Меряя шагами комнату, я поражалась, как быстро сменилось мое настроение. Как быстро жалость к себе стала злостью на Алека.

Я все еще чувствовала его. Знала, что Алек не ушел далеко, что он просто дразнит меня своим близким присутствием, при этом не давая возможности дотронуться до него, вдохнуть его запах.

— Эгоист! — выругалась я в полголоса. — Ты ушел не потому, что боялся, что мне будет больно, кретин. Ты ушел, потому что боялся, что больно будет именно тебе. Ты пожалел себя, только и всего. Как ты мог так поступить? Как ты мог, черт возьми?

Я закрыла лицо руками и шумно выдохнула. Разумеется, я понимала, какую чушь несу, но ничего не могла с собой поделать. В этот день я вообще не контролировала своих эмоций. Боль и слезы? Пожалуйста, сколько влезет! Злость и желание колотить по подушке? Хоть целый день!

Я застонала. Честно говоря, мне было легче, когда я нашла его тогда в лесу, истекающего кровью. Тогда я хоть примерно знала, что нужно делать. А сейчас?

— Женя, доченька, открой дверь, пожалуйста, — послышался из другой комнаты взволнованный голос матери.

А я и не знала, что они все еще за дверью. Что сказать им? Как объяснить, насколько сильно мне сейчас не хочется ничего? И стоит ли вообще стараться, если я наверняка знала, что они никогда не поймут меня? Я и сама себя не понимала, если честно.