Волчья королева
Шрифт:
А как хотелось бы… Я едва удержалась, чтобы не сказать это вслух. Тогда мне действительно предстоял бы поход к врачу. Вот только теперь к психиатру. А может, это действительно необходимо? В последнее время я стала совершенно ненормально реагировать на вещи.
— Я не узнаю тебя, Женя, — устало произнес отец. — Ты пугаешь меня.
Мне вдруг стало его жалко. Отец волновался за меня: как ни крути, я была его дочерью. Родителям положено волноваться и сердиться, особенно, когда дают такой безупречный повод. В уголке сознания зашевелилась надежда. Что если я сумею убедить их, что на счет Алека волноваться не следует.
— Все хорошо, пап, правда, — попыталась улыбнуться я. — Алек, он…
— Не хочу о нем слышать, — перебил меня отец. — Я упустил тебя из виду и теперь жалею. Впредь я всерьез буду заниматься твоим воспитанием. Я не хочу терять тебя.
— Но папа! — бессильно воскликнула я.
— Никаких «но», Евгения, — он снова повысил голос. — До конца отпуска ты не выйдешь из этого дома одна или с Лерой. С тобой обязательно должен быть либо я, либо мама. Мы забудем про этот случай, ты вместе с нами будешь развлекаться остатками отпуска. Когда мы вернемся в Москву, наказание свою силу не потеряет. Ты сильно разочаровала нас, Женя.
Я слышала его, но не слушала. Каждое слово врезалось в грудь тысячами мельчайших осколков. Все пропало. Я бы отдала и следующее лето заключения за завтрашнюю встречу. От мыслей, что Алек больше никогда не посмотрит мне в глаза, мир перед глазами начинал пропадать.
— Папа, пожалуйста, — взмолилась я, заглядывая ему в глаза.
— Не хочу видеть тебя, Женя, уходи.
Я развернулась и бросилась вон из комнаты. Больно. В районе груди все буквально разрывалось. Мама и Лера сидели на кухне и делали фигурки из теста, но тут же вскинули головы, когда я прошмыгнула мимо в соседнюю дверь. Замка не было, поэтому подперла ручку стулом и бросилась на кровать.
Послышалось возня, а потом дверь попытались открыть.
— Женя? — послышался голос мамы. — Открой немедленно!
Я лишь сильнее уткнулась лицом в подушку. Какое мне дело до ее разговоров. Ни утешенья, ни жалость мне сейчас не помогут. Я лежала, обиженная на весь мир, и жалела о последней потерянной встрече. Мама продолжала толкать дверь, но потом послышался тихий басистый голос отца. Через секунду тени исчезли, и я расслабилась.
Слезы градом полились из глаз. Я была так горда за себя, что смогла не разрыдаться на глазах у отца, но сейчас вконец обессилила.
Взгляд Алека каждую секунду всплывал в памяти, отчего слезы становились еще горче. Был ли смысл скрывать их? Какая, к черту, разница. Я принялась рыдать во весь голос, практически крича на весь дом. Но из-за этого в дверь снова принялись стучать, так что пришлось немного поубавить пыл.
Я лежала и плакала. Иногда еле слышно напевала любимые песни, накручивала волосы на палец и сильно тянула их, наслаждаясь физической болью, которая хоть немного заглушала боль души.
Не знаю, сколько прошло времени, но свет в соседней комнате угас. Полная темнота нежно заключила меня в объятиях, и я, наконец, смогла вздохнуть с облегчением. Выключились и лампы у крыльца. Привычный стрекот кузнечиков, начавшийся в ту же минуту, подействовал, словно бальзам на душу. Я укрылась с головой, но потом вдруг резко откинула одеяло в сторону.
Родители не позволят мне завтра выйти из дома. Безжалостно лишат последней встречи. Но что мешало мне пойти прямо сейчас? Я часто
Мысль о ночном переходе через лес ничуть не страшила, а наоборот захватывала. Тело буквально задрожало от нетерпения, но я заставила себя бесшумно убрать стул и прокрасться на кухню. На столе лежала открытая пачка крекеров, и я тут же закинула ее в рюкзак. Следом полетела плитка шоколада, несколько заварных пирожных и два яблока.
С привычной ношей за спиной я вылезла через окно и поспешила к противоположной от калитки стороне. За тем забором располагался огород соседской бабушки, которая уж точно спала в такое время. Мне удалось незамеченной выйти на главную дорогу. Со стороны пруда слышались многочисленные голоса. Наверняка, знакомые ребята возвращались со своей привычной гулянки.
Я всмотрелась вдаль, но различила только мужские силуэты. Собак с ними не было, так что мне едва удалось сдержать смех. Хотелось подождать их, а потом припугнуть Сашу, но нельзя было терять ни минуты.
Я решительно направилась в сторону леса.
Глава 12
Темнота обволакивала нежно, словно любящая мать, касаясь разгоряченного тела. Я купалась в прохладной тишине ночи. Никогда еще лес не казался таким волшебным и манящим. Мои балетки давно перебрались в рюкзак, и я шла, наслаждаясь каждым шагом. Земля была мягкая и совсем не холодная: она все еще хранила дневное тепло.
Ночью все казалось безопасным. Мое воображение рисовало совсем не ужасные образы чудовищ, а лишь пейзажи из добрых сказок. Я чувствовала себя защищенной. Кто-то защищал меня. Временами я оглядывалась, стараясь разглядеть его, но вокруг была лишь игра теней на стволах деревьев.
В темноте все будто ожило и пришло в движение. Рядом со мной двигались тысячи других существ. Неуловимые, они были лишь плодом моего воображения, но по крайней мере я не чувствовала себя одинокой. Шорохи в траве, шелест ветра среди листьев напевали мне свою особую песню. Она была таинственной и прекрасной и казалась странно знакомой, словно я слышала ее в прошлом.
Я двигалась с невероятной легкостью. Ничто не мешало мне проходить там, где непреодолимой стеной возвышались терновые кусты. И вот уже впереди начала виднеться более светлая полоса: темные тени леса расступались перед сумраком голых скал. Я все же решила надеть назад балетки, потому что совсем не хотела резать ноги об острые камни. Открытая местность встретила меня менее дружелюбно, но ночная прохлада продолжала оберегать от любых опасностей.
Я поспешила к ручью, шепотом напевая любимую песню. Стрекот кузнечиков, а так же других неизвестных мне насекомых создавал иллюзию именно того напева, который был нужен. Возле ручья царила тишина, если исключить мерное журчание воды.
Я замерла. Этот момент настал. Последняя встреча. Алек уйдет навсегда, и я больше никогда не смогу утонуть в глубине его глаз. Больше никогда мурашки не пробегут по моей коже от его прикосновений. Я настолько потерялась в нем, что теперь дальнейшая жизнь не имела смысла. Он стал ее частью. Если человек и может выжить без руки или ноги, то как жить без сердца?