Волчья Лапа
Шрифт:
Хуго: Но ведь мы все трое из одного звена. Честное слово!
Мати: А я не из звена. И уж я-то не собираюсь воевать за звено орлят!
Мейнхард: Послушай, Мати, опусти нос — дождь может залить ноздри.
Рихард: Знамя отнесем в штаб, ясно.
Хуго: Честное слово! Хорошая мысль.
Мейнхард: Я не оставлю знамя пылиться в шкафу. Я что-нибудь придумаю.
Рихард: Звено с осени не собиралось вместе.
Мейнхард: Созову. Завтра начну собирать парней.
Рихард: Чтобы созвать сбор, надо иметь причину.
Мейнхард:
Хуго: Честное слово!
Рихард: У меня идея. Устроим игру в поиск.
Мейнхард: Блеск! Устроим!
Хуго: Честное слово?
Мейнхард: Вызовем другое звено. И знаете что? Выставим для поиска знамя!
Рихард: Это самое?
Мейнхард: Это самое! Лады! И пусть они со своей стороны тоже. И уговор будет на знамя. Как дважды два! Тьфу!
Рихард: На знамя? Значит, если мы захватим, останется нам?
Мейнхард: Останется нам. На правах знамени.
Хуго: Честное слово? А вдруг они завоюют наше?
Мейнхард: Балда! Не завоюют!
Хуго: Честное слово!
Мати: Слабоумные!
Рихард: Что?
Мати: Слабоумные, говорю! Дарите завоеванный нами флаг! Лучше уж церемония сожжения.
Мейнхард: Церемония! Смотри, чтобы я тебе тут же не устроил церемонию — врежу по шее!
Мати: Я участвую в делах, и имею право на слово.
Мейнхард: Сейчас тут сбор звена молодых орлят. Катись отсюда!
Мати: Все эти ваши молодые орлята — зола! На такую банду пробкоголовых мне даже плюнуть противно!
Мейнхард: Ах, начинаешь задирать нос!.. Ах, начинаешь задирать нос!.. Ах, начинаешь нос задирать! Ну как, заливает уже в нос дождь? Ну как, заливает уже в нос дождь? Ах, начинаешь нос задирать!
Судя по воплям и звукам возни, которые долго доносились до слуха Волчьей Лапы, у младшего сына констебля действительно не было оснований для особой любви к этим «патриотическим» драчунам. Но главное, что узнал Волчья Лапа — знамя было цело! И никакого обряда над ним не свершат!
Волчья Лапа сидел, притаившись, за поленницей до тех пор, пока вся компания не ушла со двора Мюльсов. Ничего существенного он больше не услышал.
Более детальных планов предстоящей игры компания во дворе у Мюльсов разрабатывать не стала. Но кое-что все-таки там обсудили. Так Волчья Лапа узнал, что игра будет проводиться в парке у руин замка. Холм и парк будут разделены между играющими пополам. Игрок противника, которого осалят на чужой территории, остается на этом месте в качестве пленника, до тех пор, пока своим не удастся его освободить, для чего кто-то из своих должен дотронуться до попавшего в плен рукой. Знамя должно быть видимо с расстояния в десять шагов, не должно находиться выше, чем в двух метрах от земли, и не дальше, чем в восьмистах метрах от границы, разделяющей территорию сторон.
В самой игре ничего нового не было. В таких играх Волчьей Лапе уже доводилось участвовать. Но услыхав, что два мальчика из звена Мейнхарда останутся в засаде у знамени и не должны отходить ни на шаг, он встревожился.
Новый дозорный пост Волчьей Лапы за сараем Мюльсов отнимал все его время. Кроме того, распаленные нервы не позволяли ему по-настоящему выспаться, и порой у него бывали еще более противные сновидения, чем у господина Маази во время одного уже известного послеобеденного отдыха.
— Это все от бесконечного шатания по округе! — сердилась мама, склоняясь ночью над постелью сына. Но, к счастью Волчьей Лапы, работа все никак не давала матери привести в исполнение угрозы об ограничении его свободы.
В отряде Красных муравьев Волчья Лапа бывал теперь лишь мимолетно. Он радовался вместе с ребятами, когда они кончили смолить крышу. Но против своей пятой доли заработка он возражал изо всех сил.
Пожалуй, впервые ребята увидели, как злится Рогатка.
После взрыва негодования Рогатки Волчья Лапа согласился принять крону и пять сентов. Крону он отдал матери, а пять сентов отложил, чтобы разыскать Луи и возвратить ему свой долг за мороженое.
— Волчья Лапа! — Красномураш доверчиво взял его за пуговицу блузы. — Конечно, правда, ты всегда — я не думаю ничего худого — был немного не таким, как все. Только… Ты на нас не сердишься?
— Почему ты так думаешь? — спросил Волчья Лапа. Тон, каким он задал свой вопрос, пожалуй, успокоил Красномураша больше, чем слова.
— Я думаю… — Он посмотрел в глаза Волчьей Лапе как-то по-мужски. — Забудем то, что было. Чепуха все! Главное, что… мы остались друзьями.
— Мы остались друзьями, — подтвердил Волчья Лапа полушепотом.
Они никогда еще не говорили между собой о таких вещах, к тому же столь серьезно и прямо. Поэтому обоим было теперь немного неловко, и каждый не находил слов, которые можно было бы произнести после сказанного. Они стояли лицом к лицу и смотрели вскользь мимо друг друга. Но было заметно, что Красномураша продолжает еще что-то беспокоить. Видимо, он не все высказал.
— Но вдруг ты что-то все-таки имеешь… против Раймонда?
Волчья Лапа отрицательно покачал головой.
Говорить больше было не о чем.
В тот же вечер Волчья Лапа узнал, какая половина парка досталась по жребию звену Мейнхарда и когда состоится игра.
12
Волчья Лапа вместе с Юло и Атсом приближался к территории, занимаемой звеном Мейнхарда, с внешней стороны участка.
Городской холм с расположенным на нем заброшенным парком, кажется, нравился и был хорошо известен каждому мальчишке в городе. Не было лучше места для игр и забав. Наверху руины с их пещерами и обвалившимися ходами, внизу, в бывшем крепостном рву, пруды с аиром, камышом и рогозой. Вокруг холмики и выемки — остатки валов, вековые липы, дубы и клены, между ними большие густые кустарники, а местами даже непроходимые заросли.