Волчья пасть. Артист
Шрифт:
Крепко схватил девушку за руку и потащил подальше от жуткого места. Она плачет и причитает: «мамелику, мамелику». Я решительно веду её сам не знаю куда, лишь бы подальше от синей крови.
«Надо найти безопасное место и всё обдумать. Понять. Решить, что делать дальше, а то швыряет как бумажку на ветру!.. Жара!..»
Остановился, скинул куртку и стянул через голову джемпер.
– Андрей, - показал себе пальцем на грудь.
– Меня зовут, Андрей. А тебя как зовут?
Девушка внимательно вгляделась в меня карими глазами. Пушистые чёрно-синие
– Адрей…
Я улыбнулся, кивнул и подтвердил:
– Андрей.
– Адрей, Иритан – Туритан, килам!
– воинственно воскликнула девушка.
Тут я засомневался, что ответить и повторил:
– Андрей, а ты?
Девушка поняла, кивнула:
– Малика… Адрей! Малика!
– Малика… - девушка серьёзно слушает меня.
– Малика, а где твои мама и папа?
– показал будто у меня ребёнок на руках, и я его баюкаю.
Кажется, она поняла это по-своему, засмущалась, кокетливо поправила волосы, и хитро так приглядывается ко мне.
– Не-не-не!
– выставил руки перед собой.
– Я тебе не про свадьбу. Ладно, поесть бы… Ням-ням, буль-буль!..
– Похлопал по животу и показал, как ем ложкой.
Восхитительное личико осветилось пониманием.
– Маки–така натрун?!
– Да-да, ням-ням.
– утвердительно кивнул.
Девушка огляделась и неожиданно подпрыгнула, завизжала от радости! Я в шоке от такой смены настроения, а Малика решительно пошла в сторону высокого ярко-оранжевого куста, и я, сглотнув слюнки, направился следом. Глядя в прямую спину увидел на девушке пёструю сумку из лоскутков, с лямкой через плечо, сразу не заметил, хотя чему удивляюсь? «Какая девочка выйдет из дома без сумочки? В ней же всё!»
На стройных ножках тёмно-коричневые кожаные мокасины с острыми носиками. Взгляд с удовольствием задержался на упругих бёдрах, шаловливо пробежал по зовущим формам юного девичьего тела, пусть и с синей кожей.
Малика обернулась, убедилась, что иду, и мы продолжили путь к неприветливому на вид кусту. На всякий случай приготовил оружие, мало ли чего. Подойдя ближе учуял болотную вонь и увидел среди оранжевых некрасивых листьев синие плоды похожие на ягоды черники размером с крупное яблоко. Их висит не много, около десятка. Колючий куст с острыми длинными шипами надёжно охраняет свои плоды, только надписи не хватает: «Не влезай убьёт!»
Малика показала на куст пальцем:
– Ляки–и–и–и-Бу–ууу–та–а–а–а!
– подняв глаза к небу, показала, как торжественно кушает синюю ягоду.
– Маки–така натрун. Ляки-Бута! Натрун!
– Натрун-то, натрун… Как достать-то эту… Ляки-Буту?
– проворчал с досадой.
Услышал яростные завывания своего оголодавшего желудка, вздохнул, передал девушке джемпер и снова надел порванную куртку. Спустив рукава осторожно раздвинул колючий воняющий протухшим супом кустарник с мой рост. Сорвал первое «черничное яблоко». Плод оказался на ощупь упругим. Осторожно сунул в боковой карман. Пройдя на шаг дальше в кустарник сорвал ещё три штуки, и цепляясь, торопясь и тихо матерясь, выбрался обратно.
Малика тут же схватила за рукав куртки и вереща в диком ужасе потащила прочь от куста, и то, что произошло дальше – повергло в шок! Я —остолбенел!
Ограбленный куст вдруг взбесился и со всей дури стал хлестать шипастыми ветками лохматя землю вокруг себя! «Задержись я там на три секунды дольше и был бы уже «взлохмаченным» трупом!»
– Эпическая сила!
– выдохнул сквозь зубы.
– Малика?!
Указал пальцем на раздирающий землю куст, не зная, как объяснить этой дуре, какая она!.. дура!
– Ляки-Бу–у–у–та–а–а!
– важно и со значением, как будто о божестве произнесла синекожая красавица.
Зло скинул куртку и сел на землю! Сил не осталось. Усталость накатила безразличием и тупостью. «Хочется залезть в свою постель, самое безопасное место во вселенной и заснуть…а утром мама принесёт чай…»
– Адрей!
– девушка тихонько села рядышком, от неё пахнет цветами, и ещё чем-то пряным.
– Адрей…
Отвернулся от неё. Меня всё ещё колотит, как куст Ляки-Буты… Тот уже успокаивается, но время от времени, то одна, то другая ветка с острыми шипами хлёстко рассекает воздух лохматя и так глубоко взрыхлённую почву.
Малика присела напротив, смотрит умоляюще.
– Адрей… - на глаза навернулись слёзы, вот-вот прорвёт.
– Ну, чего ты?
– поспешил успокоить девочку.
– Не реви только, ладно?
– усадил рядом с собой.
– В другой раз предупреждай про «хрясь-хрясь». Ляки-Бута хрясь-хрясь, или, если ува-ава какое-нибудь опасное, скажи мне: «хрясь-хрясь!», и я пойму, что там опасно. Ладно, чего я… Сам виноват, в другой раз палку кину и подожду. Блин. Век живи, век учись.
Малика понимающе кивнула и вскрикнула:
– Аттаха!
Показала на изодранную куртку и очень аккуратно извлекла из неё несколько ядовито-синих шипов. Глаза сияют!
– Адрей, аттаха! Аттаха!
Она заговорила на своём тилимилитрямском языке, что-то объясняла, но, мне стало уже совсем всё по фигу. Огляделся в поисках лякибутных плодов. Малика это заметила и тут же извлекла один из сумки, подала мне. «И когда успела из куртки переложить? Ох уж эти девочки… не соскучишься».
– Адрей, Ляки-Бута, маки–така натрун, наям–наям!
– Не «наям–наям», а ням-ням… - буркнул, подозрительно разглядывая плод.
Вытерев о джемпер вонючее синее яблоко, задумчиво посмотрел на девушку. Малика сверкнула улыбкой и слегка откусила.
– Ляки-Бута! Ням-ням, Адрей.
Под тонкой кожурой показалась розовая, нежная, и гнилостно пахнущая мякоть. Вздохнул. В животе гулко заурчало.
– Всем смертям не бывать, а одной не миновать.
– зачем-то выдохнул, жалобно прошептал: - Помогите!
– и, откусил.
На вкус - копчёное сало, а на запах - болотная тина. Если бы не звериный голод, ни за что на свете не стал бы есть! Однако, уплетал за обе щёки. Никаких косточек, слопал всё без остатка.