Волчья стая
Шрифт:
Паша покрутил головой:
– В мозгах не укладывается…
– Попытай Нику, – сказал Вадим бесстрастно. – Я сейчас тебе скажу, как называется моя фирма, где расположена, чем занимается… Иди и спроси у нее, мы же не успели бы сговориться за сегодня, сам понимаешь… Не бичи мы, Паша, ох, не бичи… Вовсе даже наоборот.
– Выходит, и Вероника…
– Нам сейчас совершенно ни к чему обсуждать что бы то ни было, касающееся Вероники, – терпеливо произнес Вадим. – Поскольку это абсолютно несущественно. Вернемся на исходные позиции. У тебя есть клад. У меня – все возможности его быстро и надежно реализовать. Говорить и спорить имеет смысл только об одном – о процентах…
Он сделал хорошо рассчитанную паузу и молча ждал. Верзила придвинулся к нему вплотную, ухватил за воротник фуфайки:
– Слушай-ка ты, хитрый… Я с тобой связываться не хочу. Понятно? Кто бы ты там ни был… Иди собирай вещички и в мои дела больше не лезь. Сам уж как-нибудь разберусь. Не пацан.
– Паша, если ты побежишь советоваться с этим… Только хуже сделаешь.
– Замолкни, говорю! – сверкнул глазами Паша, машинально опустив руку на застегнутую кобуру. – И если кому-то пискнешь – не доедешь до Шантарска… Все! – Он отвернулся и зашагал прочь.
– Паша! – попытался перехватить его Вася. – Машину я заправил по самую пробку, можно…
– Паш-шел ты! – взревел Паша, саженными шагами направляясь к своему дому.
– Что это с ним? – Вася недоумевающе таращился вслед.
– Плохое настроение у человека, – сказал Вадим. – Пойдем-ка, есть разговор, тебя тоже касается…
Он торопливо вошел в кухоньку, волоча Васю за собой. Тройка сослуживцев безмятежно потягивала компот, жевала, выплевывая фруктовые косточки в кулак.
Вадим опустил руку в карман, собрал в пригоршню все монеты, сколько их там было, высыпал перед ними на стол. Ника ойкнула, замерла у плиты. Царский золотой покатился к краю стола, Худой брякнул стакан на стол, торопливо прихлопнул монету ладонью. С ошарашенной физиономией воскликнул:
– Ё-моё! Империальчики!
– Внимание, мужики, – сказал Вадим, ощущая пьянящий холодок азарта. – Слушайте сюда…
…Они вошли в большую, почти пустую комнату гуськом, тихо и неторопливо рассредоточились по обе стороны двери. Худой присел на краешек старенького дивана, поставив ружье меж колен. Постель была разобрана, недвусмысленно бугрились две подушки. Вадим поскорее отвернулся от нее, чтобы эмоции не мешали в столь серьезном деле.
– Нехорошо, Паша, – сказал Мухомор, тщательно выбрав из мятой пачки поплотнее набитую папиросу. – Ой, нехорошо… На зоне это называлось «крысятничать»… Мы же все до единого пахали, как папа Карла и папа Марла, без нас ты бы ни черта не добился… А теперь, выходит, все рыжевье тебе? И этому? – он небрежно кивнул на замершего в уголке Витька. – Неаккуратно, Паша, за такие штучки на моих глазах этаких хитрецов пидарасили…
Он говорил спокойно, даже с ухмылочкой, но ухмылочка была волчья. За что конкретно сидел Мухомор до того, как прибиться к геологии, Вадим не знал, но теперь становилось ясно – не за кражу белья с веревки.
– Ты что себе… – по инерции взвился Паша и замолчал, быстро сообразив, что сейчас все ссылки на авторитет начальника и подчиненное положение работяг будут выглядеть предельно глупо.
– Паша, не лепи бугра, – поморщился Мухомор. – Не та оперетта. Давай по-умному. Все пахали, а значит, всем нужна доля.
Вадим внутренне наслаждался. Коли уж не удалось получить м н о г о – ничего страшного, если придется удовольствоваться гораздо меньшим. Главное, единоличными владельцами клада этим двум ни за что не быть.
– Я, бля, с Людкой, с двумя короедами, с тещей в двух комнатах! – весьма эмоционально взвился Вася. – А тут на новую хату хватит…
– Эк как тебя растащило! – Витек шагнул из своего угла, кривя губы в брезгливой усмешке. – Вы что это о себе вообразили, бичева этакая…
Он сразу взял неверный тон. Иисус, вроде бы стоявший поодаль совершенно расслабленно, индифферентно, ловким выпадом ноги зацепил его под колено, рванул на себя и как следует добавил кулаком. Витек приземлился на четыре точки, обрушился на пол. Когда он, постанывая, стал приподниматься, у самой его щеки блеснуло слегка сточенное лезвие Иисусовой финки:
– Слова выбирай, культуртрегер. Бичева сидит по теплотрассам, какает в штаны и лопает зубную пасту. А здесь, чтобы ты помнил, господа геологи…
– Обыщи его, – распорядился Вадим. – Что-то он в карман лазил этак многозначительно…
Не отводя нож, Иисус другой рукой проворно охлопал застывшего в нелепой позе Витька, пожал плечами:
– Ничего интересного… Гуляй в угол, да смотри у меня! Паша, и в самом деле получается неаккуратно. Все пахали, как пчелки, Мухомор прав. А ты хотел один заграбастать… Я не говорю, что делить надо абсолютно поровну. Так и быть, сделаем, как старинные пираты. Скажем, нам всем по доле, а тебе еще вторую – за то, что начальник, третью – за то, что знал место… Я, Мухомор, Вадик, Худой, Вася, ты, еще две доли тебе – делим на восемь доль…
– А я?! – прямо-таки взвизгнул из угла Витек.
– А кто такой Козлевич? – картинно пожал плечами Иисус. – Знать не знаю никакого Козлевича…
– За козла ответишь, сука!
– Не козел, а Козлевич, – безмятежно объяснил Иисус. – Это цитата. Классику читать надо. За что тебе доля, что ты такого сделал?
Витек выпрямился, являя собою презанятную смесь оскорбленной гордости, злости и своеобразной жажды справедливости:
– То есть как это? Я и раздобыл все документы! Хрена бы вы без меня нашли!
– Паш, не врет?
– Не врет, – мрачно подтвердил Паша. – У него мамаша в районной администрации, они там списывали какие-то архивы, кажется, губернского исполкома, еще тринадцатых годов, а попутно искали, что бы из них можно продать. Вот она и притащила домой, как курьез… Он про меня и вспомнил, мы же с ним десятый кончали…
– Вот именно, – торопливо сказал Витек. – В совершенно посторонние бумаги замешался протокол допроса какого-то калауровского хмыря, то ли приказчика, то ли кого-то вроде… Маман специалист по архивам, она объяснила, что ничего удивительного в этом нет – у нас не Германия, где порядок. Бумаги попадали в самые неожиданные места, почему-то гэпэушный протокол замешался в исполкомовские папки – и пылился с тех пор в подвале…
– Ну ладно, – великодушно сказал Иисус. – Не убивать же его, в самом деле? Девять долей…
– Интересные дела! – серьезно, с неподдельным возмущением возопила Ника, про которую как-то успели и забыть. – А кто вам разносолы готовил, пока вы по тайге гуляли?! Кто… – она машинально оглянулась на предательски расхристанную постель, вспомнила про Вадима и прикусила язычок.
– Уговорила, – фыркнул Иисус. – Десять долей, из них три – Пашины. – Он торопливо оглянулся, словно опасался, что неведомо откуда вынырнет очередной претендент с нешуточными заслугами. – Все по справедливости, разве нет? Сейчас посчитаем, при всех, чтобы не было потом недовольных, поделим старательно и поедем в Шантарск проматывать злато… Впрочем, кто как хочет – его дело, проматывать или копить.