Волчья стая
Шрифт:
Может, в свою очередь, принять адекватные меры? Все, о чем он только что думал, с тем же успехом может относиться к нему самому. Уличить его будет невозможно. Все равно прежней идиллии, даже намека на нормальные отношения меж ними троими больше не будет. Рано или поздно, после возвращения к уютной цивилизации, что-то начнет выпирать наружу. В любом случае доверять Эмилю отныне нельзя. А чего стоит коммерческий директор, которому перестаешь доверять? Чего стоит очаровательная супруга, которой больше не веришь?
«Мы кинулись за проволоку, а потом разбежались в разные стороны, куда они делись,
Решено. Не телок на бойне, а зверь, готовый нанести удар. Ж а ж д у щ и й нанести удар, что немаловажно. С их у х о д о м он ничего не теряет, а вот приобретает многое – полное душевное спокойствие, хотя бы избавится от лишних сложностей и досадных препятствий. Решено…
Боясь, что они прочитают что-то в его глазах, Вадим отвернулся, старательно принялся сдирать обертку с большого куска ветчины, пользуясь лишь зубами и ногтями. Украдкой коснулся кармана полосатого бушлата – наган, конечно же, был на месте, приятно тяжелый, надежный в обращении, как колун или грабли. Сколько раз стрелял Синий? Три? Четыре? В любом случае, уж три-то патрона там есть точно. В упор, в затылок – хватит на двоих и еще останется…
Он даже воспрянул душой. В два счета смолотил солоноватую ветчину, прилег под деревом и закурил, предварительно отерев жирные пальцы о полосатку. С принятием решения жизнь отныне казалась не столь безнадежной. Отнюдь не безнадежной. У него появился серьезный шанс, следовало всего лишь о п е р е – д и т ь, кто предупрежден – тот вооружен…
– Пошли! – прикрикнул Эмиль. – Разлегся тут…
Вадим пропустил их вперед. Эмиль обернулся:
– Ты что это?
Не было сил лицедействовать. Вадим бросил, с трудом скрывая враждебность:
– Неспокойно мне что-то, когда ты за спиной…
Несколько секунд Эмиль смотрел ему в глаза. Вадима пронял нерассуждающий страх – вдруг догадается обо в с е м? Обыщет карманы? Тогда уж точно – никаких шансов…
В конце концов Эмиль с безразличным лицом пожал плечами, хмыкнул:
– Твое дело. Только смотри не отставать, иначе в зубы дам.
Тронулись в путь. Зигзагами спустились с сопки, держа на юго-восток (согласно уверениям Эмиля), пересекли неширокую равнинку, обогнули еще одну сопку. Дальше потянулись сменявшие друг друга сосняки и березняки, места опять пошли равнинные. Тайга, правда, была густая, переполненная мелким зверьем, – на деревья то и дело кто-то взлетал с недовольным цоканьем, высоко в ветвях мелькали любопытные мордашки. Ника сперва им умилялась, потом свыклась и перестала обращать внимание. Единственным признаком, свидетельствовавшим о наличии на Земле человечества, стал загадочный колодец без воды, однажды попавшийся в березняке. Впрочем, Эмиль тут же объяснил Нике (игнорируя Вадима не то чтобы демонстративно – просто уже привычно), что это не колодец, а шурф, пробитый геологами.
Вадим выбрал себе линию поведения, каковой свято и следовал – тащился в арьергарде, не отставая особенно и не стремясь в авангард. Ноги, конечно, ныли, но пережить можно – Эмиль не гнал особенно, равняясь по Нике (у которой рыцарски забрал ее бушлат со всеми припасами и пер на себе). Понемногу стало не просто тепло – жарковато, солнце палило вовсю в последних летних судорогах. Наган чувствительно колотил по бедру, Вадим боялся, что его заметят, но ничего не поделаешь, пришлось скинуть бушлат и нести на плече, иначе изойдешь по2том.
Первое время Эмиль частенько оглядывался на него, зыркал с нехорошим прищуром – в точности как тот немец в финале незабвенных «Тихих зорь». Потом поглядывал через плечо уже автоматически. Когда однажды Вадим споткнулся и полетел наземь, чувствительно стукнувшись, в глазах Эмиля определенно вспыхнул охотничий огонек. Ну конечно, прикончить сломавшего ногу в данной ситуации гораздо проще, это уже выглядит и не убийством вовсе – скорее актом милосердия, как с Доцентом. И Вадим таращился под ноги с удвоенным вниманием, чтобы ненароком самому не подставиться.
Поначалу он чувствовал себя, словно на минном поле, однако время шло, а Эмиль и не думал нападать. И понемногу Вадим расслабился, однако бдительности не терял. В одном он уже был уверен: бывший друг, человек обстоятельный и прагматичный, всадит в него ножик не раньше, чем просчитает все на десять ходов вперед. Как ни смешно, но Вадима еще более приободрил этот самый колодец-шурф, поскольку на лице Эмиля удалось засечь несомненную, усиленную работу мысли, вроде бы совершенно ненужную при лицезрении столь примитивного следа цивилизации. Но ежели постоянно помнить о подтексте, разгадка проста: менжуется друже Эмиль, взвешивает и прикидывает. Похоже, его таежный опыт против него же и обернулся. Убить прямо здесь не столь уж трудно – а если за ближайшей сопкой деревня? Куда оставшиеся в живых вскоре и выйдут? И труп очень быстро найдут, мало того – сопоставят со странными пришельцами? Или – лагерь тех самых геологов где-то поблизости? Никогда не был телепатом, но сейчас легко читал по лицу Эмиля – нет, дружище, эти тягостные раздумья имеют определенную подоплеку…
Людей бы встретить, людей, пусть и не особенных сапиенсов, лишь бы увидели т р о и х. Тогда все Эмилевы планы поневоле пойдут прахом…
Но люди-то как раз и не попадались – как и следы присутствия человека. Шурф, оставшийся далеко позади, остался единственным напоминанием о человечестве.
А в общем, было даже интересно – разнообразная таежная живность, ручейки с прохладной вкуснейшей водой, заросли малины. Если бы не ежеминутный страх за свою жизнь, если бы не жуткое напряжение…
…На избушку наткнулись ближе к вечеру, когда солнце уже касалось верхушек деревьев, но было еще довольно тепло. Она стояла в удобном месте, у широкого ручья, образовавшего совсем рядом с крылечком крохотную заводь. Неказистая, с единственным застекленным окном, но крепко сбитая. Через ручей перекинуто широкое бревно, к нему с одной стороны даже приколочены грубо сработанные перильца.
– Все, – сказала Ника, присев на крылечко и блаженно вытянув ноги. – Я сегодня уже никуда не иду. Ночь скоро, а тут такие хоромы…