Волчья стая
Шрифт:
– Эмиль… – сказал Вадим потерянно. – У него кобура на поясе, еще стрелять начнет…
– Замучается стрелять в такой позиции… – Эмиль пытался наддать, но машина, похоже, выдавала все, на что оказалась способна. Тогда он начал петлять, загораживая мотоциклу дорогу. И на какое-то время в этом преуспел – зеленый мотоцикл возникал то справа, то слева, шарахался, седок что-то остервенело орал, но потом настал момент, когда двигатель принялся чихать уже беспрерывно, машину сотрясло пару раз, словно на глубоких рытвинах. Мотор безнадежно заглох.
Хорошо еще, милиционер не стрелял – трудновато было бы, правую руку с газа не снимешь, а левой вряд ли попадешь по колесам… Эмиль вывернул катившую по инерции машину на обочину, затормозил. Вполголоса распорядился:
– Не дергайтесь, не лезьте с речами. Посмотрим, чем обернется, авось…
Первым выпрыгнул на дорогу. Мотоцикл пронесся мимо, метрах в трех затормозил. Милиционер шустро соскочил, извлек из коляски фуражку и нахлобучил, тщательно поправив, чтобы сидела лихо, как у царских казаков. Одернул китель, загоняя складки под ремень, похлопал по кобуре и бодренько прикрикнул:
– Па-апрашу документики!
Вадим тоже вылез, уставился на служивого. Тот был постарше их с Эмилем, лет сорока, – самая простецкая белобрысая физиономия, расплывшаяся в довольной улыбке загнавшего дичь охотника. Стандартный, классический мент.
Только помятая форма старого образца, советского, да и фуражка без орла, с отмененным гербом СССР. Впрочем, и в Шантарске в последнее время милиционеры помоложе, рядовые и сержанты, взяли моду цеплять на фуражки бог весть где раздобытые кокарды старого образца, полагая их более красивыми и внушительными, нежели новые, триколорные…
Зато кобура многозначительно распухла – был там пистолет, никаких сомнений… Форма хоть и помята, но пуговицы со старым гербом сияют, словно очередная теледурочка, открывшая для себя «Олвейз-классик».
– Ай-яй-яй… – протянул старшина (лычки тоже сияли, как ясное солнышко), оглядел их так, что стало ясно: беседа надолго затянется и ничего хорошего не сулит. – Вы зачем это Васькин грузовик угнали? Это уже статья, господа хорошие, уголовная статеечка…
С совершенно неуместным в данную минуту злорадством Вадим отметил, что Эмиль пребывает в полной растерянности, не в силах соврать что-нибудь подходящее. И, неизвестно чем побуждаемый, решил вступить в игру:
– Да разве это Васькин грузовик?
– Васькин, Васькин… – с ласковой укоризной заверил мент, похлопывая по кобуре. – Натурально, Васькин. Ну что, мне в воздух стрелять или сами пойдете до камеры?
– Подождите, – опомнился Эмиль. – Давайте я вам все объясню подробно…
– Да я сам все вижу подробно. Попались, граждане хорошие, от рабоче-крестьянской милиции не уйдешь…
Ника вдруг шагнула к нему и протянула зеленую бумажку:
– Давайте как-нибудь договоримся? – предложила она, изобразив обаятельную улыбку.
У самой, как-никак, был изрядный опыт общения с шантарскими гаишниками. Но зеленый Франклин, моментально превративший бы в умилительного агнца самого злобного дорожного волка, здесь, похоже, всегдашнего магического действия не оказал. Городская была магия, незнакомая местным слугам правопорядка…
– Вы мне, гражданочка, всяку дрянь не суйте, – неподкупно отмахнулся старшина. – А то еще одну статеечку к вам пришпилю. – Он опять похлопал по кобуре. – Тут ваши штучки не проходят… – И внезапно расплылся в вовсе уж масленой улыбке. – А я ведь знаю, хорошие мои, откеда вы сбежали. Зна-аю доподлинно! Думали, мы тут лаптем щи хлебаем? И не удалось вам смыться, граждане хорошие, как ни крутились!
Сердце у Вадима не то что упало, согласно известному выражению, шумно провалилось куда-то вниз, затихло, совершенно не чувствовалось. Ника непроизвольно ойкнула. Старшина же, оглядев их с неприкрытым злорадством, протянул:
– Что, голуби, загрустили? Назад вас определим, в два счета и в лучшем виде, уж я вам обещаю. А поднимайте-ка ручки…
Х-хэк! Эмиль крутнулся, ударил, ушел в сторону с невероятной быстротой, ударил вновь… Старшина отлетел, как сбитая кегля, звучно ударился затылком о коляску, сполз по ней на землю и упал лицом вниз, разбросав руки. Все произошло в считанные секунды. Ника так и стояла с баксами в руке, не успев руку опустить…
Зато Эмиль не терял времени даром. Моментально присел на корточки, полез в кобуру. Выпрямился, затейливо выругавшись, швырнул в сторону черный пистолет, отлетевший неожиданно далеко, упавший как-то очень уж медленно. Ощерился:
– Игрушка. Анискин долбаный, на понт взять пытался… В такой глуши, поди, им и табельного не полагается… Или потерял по пьянке, как в том кино…
– Но откуда он знал? – спросила Ника дрожащим голосом. – Он же так прямо и сказал…
– От верблюда, – огрызнулся Эмиль. – Некогда голову ломать. Сматываться надо – статейка получается и впрямь серьезная… Нападение при исполнении. С таким и в Шантарске не сразу справишься, а уж здесь, где мы на положении последних бичей, беспаспортных и бесправных…
– Нет, откуда он узнал? – повторила Ника. – Значит, у н и х есть люди в округе?
– У него спроси… – Эмиль присел на корточки, порылся в карманах бесчувственного милиционера. – Ни денег, ни корочек, ничего полезного. С-сука… Вадим, возьми какую-нибудь ветошку, протри все в кабине, чтобы не осталось пальчиков. Живо!
На сей раз Вадим бегом бросился выполнять приказ – не тот случай, чтобы обижаться на тон и дискутировать.
– Тщательней! – прикрикнул Эмиль. – Руль, рычаги, дверцу – все!
И принялся осматривать мотоцикл. Вадим вытащил из-под сиденья большую тряпку, вонявшую бензином и черную от масла, старательно взялся за работу, оставляя темные разводы на дверцах.
Когда он закончил, Ника присела на корточки над старшиной, все еще лежавшим в прежнем положении, осторожно потрогала, выпрямилась с помертвевшим лицом:
– Эмиль… По-моему он – того…
– Сейчас заплачу, – бросил Эмиль, не оглядываясь на нее. – И салют устрою… Черт, и у этого бензина – хрен да маленько… Как они так ездят, козлы? Ладно, сколько сможем, столько и проедем. Садитесь, живо! – Он ударил ногой по рычагу, мотоцикл мгновенно завелся.