Волчья Свадьба

Мистри Шарлотта

Мышцы принца ритмично сжимаются вокруг его члена, и Торвальд тоже кончает. Мир затапливает светом, когда он изливается в Стефана, наполняя его жаждущую плоть своим семенем — Стефан отчаянно покачивается верхом на нем, лихорадочно

вскрикивает. Оба будто растворяются, превращаясь лишь в сосуды для невыносимых ощущений и выдаивая друг друга до капли.

Когда Торвальд приходит в себя, принц все еще, тяжело дыша, сидит на нем верхом.

По его телу пробегает дрожь. Член Торвальда все так же глубоко внутри него — и еще какое-то время там и останется — но глаза принца широко распахнуты.

— Это слишком, — задыхается он, — боги, я не могу, не могу…

Торвальд чувствует каждое изменение в теле Стефана и понимает, что они оба не смогут оторваться друг от друга еще как минимум несколько минут.

— Иди сюда, — говорит он, — ложись, ну же. — Он мягко притягивает Стефана к себе, так что они лежат грудью к груди, морщится, когда рана дает себя знать, и перекатывает их обоих на бок.

Принц изредка всхлипывает или тихо охает, и Торвальд понимает, что это от излишней стимуляции, поэтому пытается не двигаться. Вместо этого он гладит светлые волосы принца, его бока, ребра, спину, лицо — скорее успокаивающе, чем чувственно. Его живот липкий от спермы, но ему все равно.

Узел еще какое-то время не спадет, а до тех пор лучшего способа скоротать время Торвальд все равно бы не придумал.

Дыхание Стефана постепенно выравнивается, и он расслабляется. Можно подумать, что он заснул, если бы не открытые глаза.

— И вы просто… просто лежите вот так, — почти шепчет принц, — после.

Торвальд задумывается.

— Тебе не нравится?

— Нет, нет, дело не в этом, — возражает тот сонным голосом, — это… это… мне это нравится. — Стефан смотрит на него из-под опущенных ресниц. — И думаю, будет нравиться еще долго.

— Да, процесс небыстрый, — извиняется Торвальд.

Принц улыбается, точно имел в виду совсем не это.

— Думаю, я буду наслаждаться этим еще много лет.

Предсвадебная чехарда заканчивается — последние несколько дней пролетают в суматохе встреч, примерок и десятка тысяч других занятий, — и наконец оба рука об руку в тонких коронах-обручах на головах встают под радугой витражей. Оба повторяют обязательные слова, но для Торвальда важны лишь некоторые из них.

«Да, — думает он, и в груди разливается тепло, какого он никогда прежде не испытывал. — Еще много-много лет».

КОНЕЦ