Волчья ягода
Шрифт:
Ляле Воробьевой вообще нечего делать на его диване. Потому что у Ляли есть гражданский муж-кавказец, который мигом зарежет бедную Лялю, узнав о том, что она спала на чьем-то там диване. Без суда и следствия.
Постороннюю девушку представить спящей на диване тоже не получалось. Да и вообще с какого перепуга какая-то там посторонняя девица должна спать на его собственном диване? И зачем она ему здесь нужна?
Асю на диване было представить можно.
Более того, это было совсем не сложно, потому что Ася на этом диване неоднократно сидела. И даже
Нет, тогда он не застыл в дверном проеме, как сейчас. И никакого ощущения счастья тоже не было, а были только мысли о проблемах на работе и еще о чем-то таком неважном, о чем теперь и не вспомнишь…
Арсений еще долго стоял, не двигаясь, уже не думая о причинах и следствиях. Мышцы слегка заныли от усталости, и он наконец сбросил оцепенение, потихоньку присел на корточки и опустил поднос на пол. О том, чтобы отнести его обратно на кухню, он даже и не подумал.
«Ей же холодно, наверное!» – мелькнула мысль, заставившая наконец подорваться с места и нырнуть в детскую спальню, где в шкафу на верхней полке хранился мягкий и теплый запасной Федькин плед. На цыпочках он вышел из комнаты сына. Почти не дыша, осторожно накрыл пледом спящую Майю, захватив при этом кусочек кота.
О том, чтобы разбудить ее и отправить на такси домой, даже и мысли не возникло.
Подумал: ведь пора бы и самому пойти лечь спать. Три часа ночи – значит, через четыре часа уже вставать на работу. А ведь нужно будет еще договориться с соседкой тетей Верой, чтоб посидела хотя бы до обеда с Федором. По-хорошему нужно было бы сделать это сегодня, но голова была полностью забита переживаниями о Федькином самочувствии, и мыслей о завтрашнем дне даже не возникало.
Да, пожалуй, надо пойти и тоже лечь спать.
Он осторожно присел в кресло напротив дивана.
За окном ветер гнал по черному небу полупрозрачные перистые облака. Под ними светился, то появляясь, то исчезая, круглый желток луны, и было такое ощущение, что это не облака, а луна мчится по небу с бешенной скоростью, всерьез собираясь в ближайшие несколько секунд свалиться на землю и разбиться, разлетевшись на мириады крошечных осколков.
Зрелище было завораживающим, но в то же время пугающим.
Арсений встал, задвинул плотно шторы на окнах.
Пожалуй, можно еще несколько минут посидеть в кресле. На всякий случай – вдруг она проснется и, не поняв, где находится, испугается? Дождаться, пока она заснет покрепче, а потом пойти на покой с чистой совестью…
В этом кресле он так и заснул, не справившись с навалившейся дремотой. Он засыпал и уже на пороге надвигающего сна физически ощутил где-то в глубине грудной клетки маленький и уютный сгусток тепла.
Как будто внутри у него спал котенок.
«Это счастье, –
Утро вышло суматошным. Даже можно сказать – сумасшедшим. И абсолютно не похожим ни на одно утро в жизни Арсений Волка.
Началось все с того, что, как выяснилось впоследствии, в это утро в первый раз в жизни Арсений проспал работу.
Он начал работать с двадцати лет, еще когда был студентом вечернего отделения политехнического института. И за прошедшие десять с лишним лет ни разу с ним такого не случалось, чтобы он опоздал. Даже если накануне ложился спать поздно, даже если после затянувшейся дружеской пирушки утром дурманило голову похмелье – он все равно всегда просыпался вовремя.
Будильник в квартире имелся. Стоял, как полагается, на прикроватной тумбочке в спальне. Но Арсений и понятия не имел о том, как он звонит, этот будильник, потому что ни разу в жизни им не пользовался.
В это утро в роли будильника выступал телефонный звонок.
Арсений услышал его сквозь сон, но проснулся не сразу, а начал снимать трубку во сне. Долго удивлялся, почему это трубка все звонит, если он уже снял ее с базы, и почему в ответ на его «Алло» телефон продолжает издавать свои противные трели.
Ему даже приснилось, что он открыл входную дверь и, разозлившись, выбросил телефонную трубку на лестничную клетку. Но она все равно продолжала звонить.
Пришлось проснуться – другого выхода не было.
Он открыл глаза, увидел себя, сидящего в кресле. Увидел напротив спящую Майю и сразу вспомнил про тот самый сгусток тепла, который ощутил вчера, засыпая, в глубине грудной клетки.
Интересно, он до сих пор там?
Телефон продолжал надрывно звонить, но разобраться в себе было важнее.
Теплый комок внутри оставался. Все на том же, на прежнем месте, и температура у комка была примерно такой же, что и вчера вечером.
Значит, все в порядке. Теперь можно и телефонную трубку снять.
Он поднялся с кресла, едва не застонав от боли, – руки и ноги затекли, шею нещадно ломило. Сломя голову помчался в прихожую и, конечно же, не заметил на полу подноса с остывшим чаем, который вчера посчитал лишним отнести на кухню или хотя бы поставить повыше, куда-нибудь на журнальный столик. Поднос с чаем подскочил на месте и перевернулся. Чашки, ударившись одна о другую, повалились в разные стороны и образовали два отдельных озера.
Крекеры хрустнули под ногами.
Но самое обидное было то, что телефон в этот момент как раз перестал звонить.
Как будто конечной целью звонившего были именно эти злосчастные разрушения, а вовсе не разговор с абонентом.
– Твою мать! – выругался Арсений, швырнув трубку на базу. – Ну что же это, дождаться не могли, что ли?!
Глядя на моментально впитавшиеся в поверхность ковра темно-коричневые озерца, припорошенные поземкой из крекерной крошки, он прислушивался к звукам, доносящимся из гостиной.