Волчья звезда
Шрифт:
Спустя пару часов вернулись Корзя с Угаром, и Ратмир тут же уловил четкую мысль старшего дозорного:
«На нашем следе никого нет, впереди тоже все чисто...»
Волхв удовлетворенно кивнул и прикрыл глаза. Спустя пару минут его дыхание стало едва заметным...
Обычно сон Ратмира был короток, глубок и покоен. Его сознание полностью отключалось от Мира, и никакие тревоги, радости или заботы не способны были проникнуть за завесу сна, пробудить подсознательные видения, нарушить отдых его разума. Однако на этот раз что-то постороннее настойчиво внедрялось в отдыхающий разум, тревожило его, рождало смутные, неразборчивые, быстро сменяющиеся образы... А затем из этого невнятного, неопределимого мелькания выплыло лицо... Оно напоминало волхву что-то знакомое и при этом было
«Чужак... чужак, хоть и дважды посвященный волхв... Ты все равно останешься чужим на этой земле, в этой стае... И чужаку негоже вмешиваться в дела приютившей его стаи – как дважды посвященный ты должен отлично это знать... понимать. Чужак своим вмешательством только усугубит распрю, какими бы благими намерениями он ни руководствовался, и ты знаешь это... понимаешь это... Уходи быстро и не оглядываясь, забудь все, что узнал, все, что увидел, все, что легло на твой слух. Любое твое вмешательство, даже простое упоминание об увиденном здесь, услышанном здесь станет неизбывным злом, если ты расскажешь это где-нибудь! Молчи, не вмешивайся, и все придет к порядку... к гармонии, и ты не понесешь утрат, назначенных тебе Роком за разглашение увиденного, услышанного... Уходи сам и уводи своих спутников... а рысь оставь, оставь мне!.. Она – моя... только моя... и ей предначертано уйти в... сон... в последний сон!»
И тут, перебивая настойчивый шепот, у Ратмира в голове возникла его собственная мысль:
«Я не оставлю рысь... Это – мой друг, я не позволю ей погрузиться в ее последний сон!»
Шепот на мгновение стих, а затем зашелестел еще настойчивее:
«Рысь, ведущая тебя, не твоей стаи! Рысь, ведущая тебя, не прошла посвящения, а значит, никак не связана с тобой! Она моя по земле, по крови, по родовой грани! Оставь ее мне, она получит то, что искала, то, что заслужила. Если ты не послушаешь меня, лапа ночи ляжет на твое горло, и ты не откроешь глаз с восходом солнца!»
И снова ответом на этот настороженно-настойчивый шепот стала собственная, чуть насмешливая, мысль:
«Ты разве спрашивал Рок, что пророчишь мне лапу ночи?! Ты разве смог заглянуть в будущее, что нашептываешь мне его?! Мне – дважды посвященному?»
Несколько секунд сон Ратмира был нем и слеп абсолютной темнотой, а затем в его голове прозвучало с оттенком жалости:
«Ты сам выбрал это, дважды посвященный...»
И в следующее мгновение чернота его сна взорвалась беззвучными, разноцветно мерцающими искрами. Они рассыпались переливающимся всполохом и закружились в замысловатом танце. Шепот смолк, но даже если бы он продолжал звучать, волхв вряд ли услышал его – этот мерцающий, переливающийся хоровод, кружащийся перед глазами, полностью завладел его вниманием. Движение мерцающих искр постепенно, очень медленно убыстрялось, усложнялось, взвихривалось, настойчиво притягивало к себе внимание, лишало возможности сосредоточиться на чем-то другом. Ратмир не мог определить, как долго всматривался он в это лихорадочное, мерцающее кружение, но вдруг он почувствовал, что... задыхается! Задыхается на выдохе!!! И почти сразу же понял, что не дышит уже давно, но, как только он судорожно потянул в себя воздух, мышцы шеи скрутило жесточайшей судорогой, жестким жгутом перехватывающей горло!
Обычного человека в этот момент обязательно должна была накрыть паника, и тогда его конец был бы неизбежен, но Ратмир был дважды посвященным волхвом! Его тренированный организм действовал сам по себе, не дожидаясь рассудочного решения – он вынырнул из своего сна, но не в явь, а вглубь, в темноту подсознания. Разум угас, отдавая власть над мышцами и сухожилиями подсознательным рефлексам, и в следующий момент внутреннее напряжение ушло, все тело расслабилось, судорога, скрутившая его горло, растаяла, и легкие немедленно втянули в себя первую порцию свежего воздуха. Первые два-три вдоха были судорожными, но почти сразу же дыхание нормализовалось. И тут же его сознание проснулось, вернулось в явь из почти завладевшего им кошмара-сна, но память об этом кошмаре осталась очень яркой!
Ратмир открыл глаза. Небо над ним было по-прежнему расцвечено мириадами звезд, и по их расположению он сразу понял, что проспал не более часа. Несколько секунд он прислушивался к окружающему миру, пытаясь определить, нет ли поблизости чужих, однако вокруг царила тишина, нарушаемая лишь обычными звуками ночи. Волхв медленно, осторожно приподнялся и сел, затем огляделся «волчьим» глазом и снова не заметил ничего подозрительного. Значит, у него было время обдумать свой сон.
Первым его порывом было поднять своих спутников и во всю прыть мчаться прочь с земель восточных рысей. Однако он смог обуздать это желание – до границы было достаточно далеко, им пришлось бы провести в седлах не меньше двух суток. Хотя двое суток без сна и отдыха были волкам вполне по силам, его остановило то соображение, что сила Извара – а в том, что его сон посетил именно Извар, сомнений не было, – вполне могла распространяться и за пределы родовых владений. Признаться, он сам никогда не слышал о способности волхвов входить в чужие сны и... действовать в чужих снах, поэтому и оценить эту способность, определить ее мощь не мог. Кроме того, Извар, конечно же, послал своих рысей наперехват отряда волков – ведь он безусловно знал и маршрут их следования, и теперешнее местонахождение! Выходит, им предстояла схватка с превосходящими силами, так что они, скорее всего, понесут потери... а уж Дерц-то погибнет наверняка! Конечно, он сам доберется до Лютеца и доложит Совету посвященных о происходящем в стае восточных рысей, вот только... захочет ли Совет вмешиваться?..
И тут Ратмир вдруг понял, что его самого весьма задело поведение волхва стаи восточных рысей. Извар явно переступил некую моральную черту, поставил себя вне сообщества посвященных, а в этом случае он, Ратмир, должен был остановить волхва стаи! Он должен был обуздать преступника и поставить его перед Советом посвященных, чтобы тот дал отчет о своих деяниях, понес заслуженную кару! Значит?..
Ратмир вскочил на ноги и тронул за плечо спавшего невдалеке Сытню. Старик, продолжая лежать неподвижно, открыл глаза и взглянул в лицо волхва. В его взгляде читался спокойный вопрос.
– Поднимай всех... – одними губами прошептал Ратмир. – Мы немедленно возвращаемся в лагерь рысей.
Спустя десять минут отряд был в седлах. Волки без всякого удивления приняли решение своего вожака о возвращении, видимо, поэтому и княжич-рысь не стал задавать вопросов, хотя по его виду было ясно, что он сбит с толку и не понимает происходящего!
Поначалу лошади шли осторожно, небыстро, ночной лес не позволял слишком разгоняться. Когда же небо начало светлеть и на лес опустился предутренний туман, скорость передвижения отряда еще больше упала, однако Ратмира это обстоятельство, казалось, не слишком тревожило. Он послал свою лошадь рядом со скакуном Дерца и негромко проговорил:
– Нам надо постараться не выезжать на открытое пространство, лес сейчас наш главный союзник!
Княжич-рысь молча кивнул, и волхв снова оттянулся назад, пустив лошадь следом за проводником. Около часа Ратмир внимательно наблюдал за окружающими отряд зарослями, но ничего подозрительного не происходило. Лес проснулся и жил своей обычной жизнью. Дерц возвращался к лагерю своего отца совершенно другой дорогой – деревья сомкнули свои ветви над головами всадников, и небо не проглядывало сквозь плотную листву ни на мгновение.
Убедившись, что проводник знает, что делает, и лошади идут ходкой рысью по едва заметной, но достаточно свободной для конного строя тропе, волхв опустил голову и о чем-то глубоко задумался.
К лагерю вожака восточных рысей они выехали в середине дня. Когда деревья расступились, открывая поляну, заставленную шатрами, Дерц остановил свою лошадь и, полуобернувшись, предложил:
– Я поеду вперед, предупрежу отца о том, что вы возвратились...
Ратмир в ответ отрицательно покачал головой: