Волга-матушка река. Книга 2. Раздумье
Шрифт:
Опарин, не замечая маневров Ешкова, говорил Акиму Мореву:
— А ведь ничего мужик-то попался. Даже очень ничего: тунеядцев вытряхнул из аппарата.
— Вот видите… а опасались.
Опарин, по простоте своей, рассказал об этом разговоре Ешкову, и тот благосклонно улыбнулся.
— Я оправдаю доверие обкома. Прошу это передать Акиму Петровичу.
— А вы — сами.
Ешков смущенно опустил глаза.
— Не смею тревожить, — а про себя подумал: «Тебя вытряхну, а потом мы с Сухожилиным и Морева вытряхнем». И, зная, что склока в аппарате
Узнав об этом, Опарин наговорил Ешкову грубостей, обозвал подлецом и убежал в кабинет Акима Морева, где все и рассказал секретарю обкома.
Аким Морев вначале только ахнул, затем сказал:
— Снимать надо, Алексей Маркович. Снимать, — а сам подумал: «Вот тебе и «произвел впечатление». Цветущий подсолнух?.. А оказался с колючей шелухой. Да еще с какой колючей!»
И вот теперь, вспомнив этот случай, Аким Морев проговорил:
— С Ешковым-то нарвались? Сухожилин ясен для нас с вами, а для широких масс он еще за семью замками. На нем замки надо открыть, и тогда он отвалится, как бородавка, перевязанная ниткой.
— Ну, ладно! Раз нельзя «изъять» Сухожилина, мы решили «изъять» вас, Аким Петрович. Сегодня суббота: поедемте с нами на рыбалку. Петин обещает какое-то чудо поймать. Петин, он у нас на рыбалке главнокомандующий, — предложил Пухов.
А Опарин уже топтался возле Акима Морева, который почти в два раза был выше его, и увещевательным голосом говорил:
— Татьяна Яковлевна… Ну, жена Кораблева моей звонила и настоятельно просила извлечь вас, Аким Петрович… И тоже что-то обещала. Да. Да. Жены наши тоже едут.
«Татьяна Яковлевна? Что-то обещала? — подумал Аким Морев, и вдруг в нем забилась радостная догадка: — Она, наверное, вызвала Елену». И вслух:
— Хорошо. Еду. Но надо переодеться, — и, посмотрев Пухову в глаза, мысленно произнес: «Ты, Александр Павлович, не согласишься ведь принять на себя обязанности секретаря горкома? То-то вот и оно».
— Вы что-то хотите мне сказать? Не пойму, — спросил Пухов.
— О чуде Петина думаю, — отшутился Аким Морев.
Они спускались к Волге по ступеням новой набережной, одетой в розовый мрамор. На набережной было гулко и шумно только в вечерние часы, когда молодежь рассаживалась на скамейках около фонтанов или кучилась на верхней, гудронированной площадке, откуда видны Волга, Заволжье, далекие бегущие пароходы, пристань, причалы.
Аким Морев представил себе, как тут когда-то весь берег был изрыт окопами, блиндажами и как совсем недавно рычали экскаваторы, царапали грунт деррики, ревели автомобили-самосвалы, гудели каменщики… А вот теперь по проекту Романа Романовича Здешнего создана набережная.
«Чем-то приковывает она к себе, эта набережная», — подумал Аким Морев и посмотрел от пристани на сооружение, обрамленное мрамором, освещенное матовыми фонарями, и вдруг понял: это величавое сооружение с его фонтанами, площадками, тумбами, напоминающими древние светильники, с широкими
— Талантливый человек Здешний! — повернувшись к Пухову, проговорил он.
— Мужик с головой.
— Как он живет, Александр Павлович?
— Опарин, наверное, знает: его кадр.
— Почему мы его не пригласили с собой?
— О! Тут я отвечу: у него своя моторная лодка… и он, наверное, уже где-нибудь у костра.
Рассуждая так, они шли берегом Волги, утопая в непроглядной тьме ночи, то и дело спотыкаясь о гладкие, окатанные волнами камни.
Вскоре Аким Морев схватился за нос лодки, перекинул через борт ногу, влез и коленками уперся во что-то мягкое и огромное: то был невод.
— Аким Петрович! Сюда, в маленькую лодку, — позвал Петин.
— Ничего, я грести умею: волгарь.
— Грести — это вам не заседание вести.
Все рассмеялись, а Александр Пухов сказал:
— Командарму подчиняйся, Аким Петрович. Товарищ командарм, куда прикажешь мне? — со смешком в голосе обратился он к Петину.
— В большую лодку… И Николай Степанович туда же, а я с Акимом Петровичем. За руль! — приказал Петин Акиму Мореву. — Поплыли! Опарин-то нас там с женской половиной, наверное, ждет-ждет: все глазыньки просмотрел.
«Значит, они уже там… и Елена, конечно», — подумал Аким Морев, беря рулевую лопатку, не видя, но представляя себе, как Петин оттолкнул от берега лодку и, впрыгнув в нее, сел за весла.
— Враз веслами, товарищ директор, — послышался голос Пухова, затем легкий смех.
— Враз, товарищ секретарь, — ответил Николай Кораблев и тоже неизвестно чему засмеялся.
— Эй! Командарм! Чудо где показывать будешь? — умышленно басовито прокричал Пухов.
— Где попадется, — ответил Петин.
— А попадется ли? — спросил Николай Кораблев, тоже еще не зная, что за чудо хочет выловить Петин.
— Чудо не попадется, но от жен попадет, — произнес Пухов и снова захохотал. — Обещали быть в девять, а сейчас двенадцать… Так что ж, товарищ командарм, сначала к ним подплывем?
— Где уж там! — запротестовал Петин. — И без заезда времени в обрез.
Вскоре лодка зашуршала, врезаясь носом в разжиженный песок, и остановилась, раскачиваясь с боку на бок. Рядом причалила вторая, которую подвели Александр Пухов и Николай Кораблев.
— Куда привез? — тихо спросил Пухов.
— Эльдорадо, — смеясь, сообщил Петин.
Так когда-то купцы Приволжска именовали песчаный остров, расположенный километрах в двух от города, разрезающий Волгу на два рукава. Обычно в былые времена здесь, в зарослях ветельника, происходили гульбища с дебоширством, купеческим ухарством. Ныне название острова восстановлено старое — Рыбацкий. Сюда в выходные дни выезжают десятки тысяч жителей города — принимают солнечные ванны, купаются, а молодежь состязается в плавании, пересекая Волгу туда и обратно.