Волк и фея
Шрифт:
И правда, Колен не раз мог в этом убедиться. Достаточно было войти в зону сияния статуй, как все огорчения улетучивались. Становилось понятно, почему столько людей собиралось толпою около гигантов, высеченных Жордошем. Сидя в траве, они ждали, когда появится заря и солнечные лучи упадут на каменных рыцарей. И тогда, до наступления темноты, они забывали свои сердечные страдания, презренную жизнь…
Колен присоединился к ним, когда Тумок, его пес, умер от укуса ядовитой змеи. Волшебный свет высушил его слезы, и потеря Тумока перестала быть невыносимой. А однажды, когда Колен
Новый кусок тучи откололся от неба и подмял под собой деревья. Осколки гипса полетели во все стороны, глубоко порезав ноги мальчика. Кровь заляпала его рваные башмаки. Он выругался и пролез между балок строительных лесов. Он поднимался вверх, перелезая с поперечной балки на распорную. При каждом неосторожном движении Колен стукался лбом о статую.
Жордош никогда не был хорошим скульптором; в течение многих лет он воспроизводил одного и того же персонажа: тридцатиметрового рыцаря в доспехах, с овальным щитом над шлемом. Щит перехватывал солнечные лучи и направлял их к земле под углом в сорок пять градусов. Рыцарь был плохо сложен, кривоног, со слишком большим носом, с неправильно расположенными глазами. И разным количеством пальцев на руках. Но никто не обращал на это внимания. К статуям приходили не затем, чтобы любоваться произведениями искусства, а чтобы искупаться в лучах счастья!
Колен быстро лез по балкам, а в голове гудело от вопросов, на которые он не находил ответов. Почему его отец до сих пор упорно вытачивает статуи, если они больше не нужны? С тех пор как тучи превратились в гипс, солнце появлялось очень редко, и идолы сделались бесполезными. Ни малейшего лучика не доходило до них, нелепые статуи стояли вдоль дорог, и никто больше не садился у их подножия, ожидая рассвета. Потеряв магическую власть, они казались еще более уродливыми и смешными, так что Колен даже их стыдился.
– Не стоит продолжать, отец! – бросил он однажды вечером, уткнувшись в свою миску с супом. – Ты зря стараешься. Без солнечного света статуи представляют собой лишь скопища больших камней… к тому же на них неприятно смотреть.
– Ты прав, сын, – вздохнул Жордош. – Но я больше ничего не умею делать. А так хоть какое-то занятие… и потом солнце когда-нибудь вернется. Надеюсь, я увижу его перед смертью.
Подросток наконец добрался до вершины лесов. Его отец сидел там, прислонившись к огромной голове каменного рыцаря. Весь в белой пыли, с неподвижным взглядом, Жордош смеялся, крепко сжимая в руках инструменты.
– Отец! – закричал Колен. – Здесь нельзя оставаться. Все небо в трещинах. Тучи ломаются на куски. Тут опасно!
Но Жордош не слышал его и продолжал смеяться, причем невозможно было понять, что же его так насмешило. Он походил на лунатика или сумасшедшего. Колен потряс его за плечи.
– Отец! – повторял он. – Надо спускаться.
В этот момент кусок тучи, падая, задел голову идола, оторвав ему нос. Жордош засмеялся еще громче, словно это была самая смешная вещь на свете.
«Болезнь счастья, – подумал подросток,
Жордош же обрабатывал волшебные камни с четырнадцати лет. За эти годы он вдохнул в себя столько каменной пыли, что вся семья удивлялась, как он еще не превратился в статую. Он помешался, и периодически его охватывали приступы такого смеха, что он забывал обо всем. Он хохотал по десять часов кряду, а потом обессиленный падал замертво. Колен видел, как отец смеялся во сне, во время еды… или когда зубной врач выдирал ему зуб. От недуга не было лекарств. Врачи называли это «профессиональной болезнью».
Держась друг за друга, отец и сын стали спускаться по строительным лесам. Все большие и большие куски откалывались от туч. Щит идола разбился, а руки сломались в локтях. В его изуродованном лице не осталось ничего человеческого.
«С нами случится то же самое, если мы не уберемся отсюда!» – подумал мальчик, волоча отца подальше от строительных лесов. Жордош не держался на ногах. Приступ смеха забрал все его силы, если бы сын не понес его, он повалился бы на траву, не в состоянии сделать и шага.
– Папа, – умолял Колен, – прошу тебя!
Хоть он и был крепким подростком, скульптор оказался очень тяжелым!
Прерывисто дыша, Колен схватил Жордоша Манике под мышки и потащил его к скалам, в надежде найти там убежище.
Едва они добрались до них, как огромный кусок тучи оторвался с окаменевшего неба и упал на строительную площадку, разбив на мелкие кусочки статую и строительные леса! Камень взорвался бесконечным множеством осколков, которые просвистели в воздухе. Колен еле успел упасть ничком. Однако один осколок все же попал ему в левую бровь. Кровь потекла в глаз, наполовину ослепив парня.
«Мы были на волосок от гибели», – подумал Колен, посмотрев на подмостки, превратившиеся в гору разломанных деревяшек, и на статую, от которой уцелели лишь ступни (правая длиннее левой!).
Он повернул голову в ту сторону, откуда раздавался пронзительный скрежет; его мать бежала с тачкой. Она плакала, лицо ее было испачкано мелом. Жестом она показала сыну, что надо уложить отца в тачку. Хорошая идея, так скульптора было проще перевезти.
Они удалились с места катастрофы, толкая трясущуюся на кочках тележку. Колен хотел как можно скорее укрыться в скалах.
– Дом… – плакала мать. – Если хоть один из этих проклятых камней упадет на наш дом, мы станем бродягами…
Колен хотел бы ее утешить, но она, к сожалению, была права. Опасность, что их хижину погребет под обломками туч, была слишком большой. Хоть бы камнепад прекратился!
Прерывисто дыша, они укрылись в расщелине в скале. Отец по-прежнему смеялся, но сил у него оставалось все меньше, он начал уставать.
– Ему надо принять лекарство, – прошептала мать, вытащив из-за корсажа склянку с красной жидкостью. – Если долго смеяться, можно и умереть. Так произошло с твоим дедом, тоже скульптором. Он заболел болезнью счастья. Смеялся так сильно, что не смог перевести дыхания, так и умер.